Как обычно, вчера за утренним кофе я сидела и листала ленту в вк, когда мне попалась на глаза эта противная картинка.
Сначала я ее просто пролистала, но эта мысль мою голову не покинула. Вернулась, лайкнула и даже скопировала, чтобы не забыть об этом подумать.
Правда, забыть так и не получилось. Целый день размышляла и сравнивала. И да, даже в наших отношениях все так. Я люблю, а он позволяет себя любить. Вот оно как. Ну да ладно. Стала думать о своих друзьям, знакомых и даже о родителях. И оказалось, что во всех парах действительно один любит, а другой позволяет. Причем не всегда любит именно женщина.
Я пыталась понять, в чем же дело, и почему так. Полезла дальше. Стала сравнивать стихии, ну типа вода, воздух, земля, огонь. Оказалось, что чаще всего любит именно воздух и вода, а огонь и земля позволяют себя любить. Я воздух, если что. И ёмае, мне уже 30 с хвостиком, а я сижу и ломаю голову над такими глупостями. И не могу успокоиться.
И что еще интересней, почти все пары, которые я знаю, из разных стихий. В смысле земля или огонь встречается с воздухом или водой. Неужели это какая-то закономерность? Неужели если я воздух, то мне предназначено только любить, но не позволять? Или просто нужно искать мужчину из другой стихии? Я правда, не собираюсь, но все-таки интересно, как было бы.
И кто вообще это придумал? Почему оба не могут любить одинаково? Почему такая не справедливость? Нас же девочек воспитывали на романтических мультиках, где принц любит принцессу, а она его. Где все взаимно до безобразия. Так почему, попадая во взрослую жизнь, все так категорично меняется?
И дальше мне стало интересно, а можно ли в наших отношениях поменяться местами. И если да, то что для этого нужно сделать? Не то, чтобы я хотела многое изменить, но все-таки любопытно. Ведь даже многие мои подружки из серии “позволяю себя любить”. Как им это удается? Только потому что они львы, овны, тельцы или козероги? Что за несправедливость?
Есть такой архетипический сон - про море-океан. То, что Вы чувствуете во сне по отношению к этим снящимся Вам водам и то, какими их видите - есть Ваше отношение к сексу и к жизни вообще. Впрочем, это общее место в психоанализе...
Чаще всего, во сне мы проявляем своё негативное отношение к сексу и к жизни (что одно и то же). Океан в нашем сне - опасен, волны его бушуют, он мокр, холоден и таит угрозу... Мы боимся, что «пучина сия» поглотит нас без остатка.
Изредка мы рискуем только помочить ноги у самого края берега этой воды... Всё это говорит о бессознательном страхе перед жизнью, который всегда сопровождается проблемами, так сказать, в любви...
Мы все хотим любви. Но подсознание запрещает нам её получать - оно оберегает нас от риска. Ведь любовь - это всегда риск. Она запускает процесс жизни, который всегда заканчивается смертью, причём неизвестно на какой остановке нас попросят выйти... Лучше оставаться зачарованным принцем или мёртвой царевной: так есть шанс, что ещё спокойно пролежим лет триста, без риска и тряски, в нетленной красоте.
Мы сами не позволяем себе быть любимыми другим человеком...
Хотите знать, как?
Очень просто! Чтобы разрешить другому себя любить, мы должны рискнуть и открыться. Грубо говоря, мы должны позволить себе быть беззащитными перед теми людьми, с которыми рискуем вступить в отношения. Мы должны отставить на время свои:
- бдительность,
- настороженность,
- попытки управления и манипулирования другим ,
- боязнь неудачи в любви.
О третьем пункте - чуть подробней.
Когда нам делают непрофессиональный массаж, мы вправе сказать: «Не так, а чуть выше!» В этом случае мы пытаемся управлять человеком, который собрался доставить нам удовольствие. Он нас не «любит», мы его не «любим», всё нормально...
Но когда мы выстраиваем свои любовные взаимоотношения по принципу непрофессионального дружеского массажа, то губим любовь на корню, не давая ей даже взрасти.
Вы, может быть, не знали об этом, но для того чтобы быть любимыми, да по-настоящему, (чего мы все так жаждем!)нужно позволить человеку выражать свою любовь к нам так, как для него это свойственно .
Наш любимый должен выражать свои собственные чувства , а не то, что мы говорим ему делать и как себя с нами вести!
Если мы будем жать и давить на партнёра, обучая его «правильному» языку любви, то он, скорее всего, научится Вам угождать, но любить Вас он уже не будет, не сможет. Вы его разучите это делать, запретите на корню...
Когда Вы приучаете партнёра вести себя удовлетворяющим Вас способом , Вы получаете удобный в обращении электромассажёр.
Некоторые люди живут всю жизнь, так и не изведав подлинной любви к себе от другого человека.
Любовь - это риск. Это риск умереть от любви. Вы боитесь броситься в «океан секса и смерти » (как называют этот гештальт психоаналитики - они не различают эти понятия. «Жизнь» и «смерть», для языка психоанализа, это - одно!)... ?
Тогда Вы всю жизнь просидите на берегу в сухом купальнике, бросая в воду камушки, с унылой завистью рассматривая «вон того мужика», плывущего в километре от Вас этим умопомрачительным стилем «дельфин»...
Когда она приходит, я несколько дней болею.
На что это похоже? Это как в юности - сильные чувства, захватывающие меня целиком. Ни о чем другом не могу думать, перед глазами только ее лицо - такое красивое, такое тонкое, такое... Ее черные глаза, которые прячутся под прядью челки и иногда обжигают все внутри меня своим молниеносным взглядом. Я волнуюсь. Я вся горю. Я желаю ее. Я боюсь ее. Мне кажется, я люблю ее.
Что делать? Прекращать терапию? Прекращать терапию! Прекращать??? И я больше не буду видеть ее раз в неделю... Не буду говорить с ней... Не буду испытывать вместе с ней минуты человеческой близости, тревогу и волнение на уровне груди... Это кажется совершенно невозможным.
Она пришла ко мне еще восьмиклассницей. Позвонила в психологический центр, где я работала психологом-консультантом, и записалась на прием через секретаря:
- Как тебя зовут? Из какой ты школы? И какая у тебя проблема?
- Я влюбилась в девочку...
-...(Пауза).
- Я не знаю, что мне делать. Мне хочется умереть.
Наш секретарь - Наталья Дмитриевна - женщина пенсионного возраста, без какого-либо психологического образования, но с тонкой душой, - приняла трудное, но единственное в той ситуации решение:
- Хорошо, я попробую записать тебя без родителей
.
Так она попала ко мне на прием. Только через четыре года, когда наши отношения прошли через обиды и злость друг на друга, откровенность и слезы, расставания и возвращение ее ко мне уже по домашнему телефону, она призналась: «Я сидела перед кабинетом, и впервые в жизни без родителей пришла просить помощь у взрослого человека, который называется психологом. Я даже не представляла себе, как может выглядеть этот психолог. И я надеялась... Но не эта же молодая красивая женщина?!.. Господи! Только не эта молодая красивая женщина!! Эта?!!!»
И я тогда была сражена наповал. По роду своих занятий я принимала подростков, которых приводили в центр родители, - пьют, курят, колются, не ночуют дома, уходят из школы... Можете представить - как они выглядели! И вдруг тут это чудо. Хорошенькая отличница, в которой все - от аккуратной кофточки до правильно построенной речи - выдавало хорошее воспитание и высокий для ее лет уровень интеллектуального развития.
Она волновалась, краснела, сдерживала в себе тревогу, и все же тупиковая жизненная ситуация заставляла ее говорить:
- Я влюблена в девочку из моей школы. Из девятого класса... Она необыкновенная. Она такая красивая, такая умная, такая хорошая... Только она избегает меня...
- Ты хотела бы с ней дружить? - я понимала, что то, о чем я спрашиваю, как-то глупо и не про то, что под ее волнением и смущением есть какая-то острая боль, и вина, и сильная тревожащая «неправильность». Но как мне спрашивать об этом?..
- Да, я хотела бы с ней дружить. Но по-другому... Я влюблена не только в ее душу, но и в ее тело...
Бред! Бред! Что она говорит?! Она сама-то понимает - что она говорит?! Ну, конечно, это просто то, о чем она наслушалась с экрана телевизора - модные нынче разговоры о голубых и розовых... Хочет выделиться. Хочет решить этим свои проблемы в контакте с родителями. Интересно, с кем? С отцом или с матерью? Все это проносилось у меня в голове с бешеной скоростью. А она продолжала:
- У меня много друзей. И парней, и девчонок. Есть парень, который влюблен в меня. Но с ним я только дружу. Он меня не волнует. Ну, понимаете, не волнует мое тело. А ее я хочу. Меня так тянет к ней. Меня так трясет от волнения, когда я ее вижу...
Я слушала ее рассказ, кивала, задавала контактные вопросы, а сама все просчитывала версии у себя в голове:
Версия первая
: У нее на самом деле проблемы во взаимоотношениях с матерью: нет близости, тепла, любви, вот она и ищет все это в отношениях с этой идеальной девочкой.
Версия вторая
: Проблема во взаимоотношениях с отцом (или с братом?).
Например, психологическая травма, не позволяющая создавать близость с мальчиками.
Может быть, вообще отца никогда не было?
Версия третья (вовсе не психологическая): А может быть, это тот самый чисто физиологический случай с геном гомосексуальной любви в крови. И тогда... И тогда что???
Но это вертелось у меня в голове. Для гештальт-психолога это дело пятое. Что у меня на уровне чувств? А в этом диапазоне у меня творилось нечто... сильно волнующее, захватывающее меня целиком, поднимающееся горячей волной от живота до горла.
Но она продолжала:
- Я попробовала подойти к ней один раз, другой, пробовала дарить ей подарки, пробовала писать письма. Все бесполезно - она избегает меня. И я не хочу жить. Все становится бессмысленным, если...
Понимаете, я ведь даже ни с кем не могу поговорить об этом. Вы - первый человек, кому я все это рассказываю. Может быть, я - ненормальная? - все было в ее глазах: испуг, боль, удовольствие - одновременно.
Как тут про родителей? Мне кажется, я превратилась просто в зеркало. В зеркало, которое все, до последнего нюанса чувств, отражало ее. Я переживала страх, боль, невероятное тепло и сочувствие к ней. И еще понимание. Мне кажется, это тоже чувство.
Эта моя девочка-клиентка со всеми своими страстями и страхами одна. Совершенно одна. И я, уже умудренный опытом терапевт, владеющий техниками и теорией, не нашла ничего лучшего в тот момент, как просто рассказать ей все, что произошло со мной двенадцать лет назад, когда я переживала трагедию своей собственной любви. После этого я уже вышла замуж, многое прожила в своих отношениях с мужем...
Сейчас я уже не помню, как она слушала меня, какое выражение лица у нее было. Когда я закончила - между нами повисло такое молчание, которое бывает только у людей, доверяющих друг другу настолько, что они не боятся чувствовать молча.
То, что унесла она из моего кабинета в эту первую встречу, трудно, наверное, назвать просто поддержкой. То, с чем осталась я после ее ухода, можно описать словами - «потрясение» и «страх».
Про ее родителей мы поговорили потом. На следующих встречах. Благополучная семья - интеллигентные мама и папа, есть еще младший брат. Нет, проблем во взаимоотношениях нет. Больших скандалов и запретов не бывает. Получается обо всем договариваться.
- Дело не в родителях, Елена Владимировна, я объясняю Вам. Дело во мне самой и моих отношениях с любимой девушкой...
И мы работали на ее осознаваемую потребность. После того, как удалось пережить на наших сессиях и между ними проблему непонимания «подруги», принятие себя с этими странными, непохожими на других, чувствами, выйти из депрессивного состояния, Арина исчезла.
Прошла весна, лето и осень, и она вновь нарисовалась у меня в кабинете. На этот раз больше всего ее тревожила она сама: «Я одинока. Одинока не потому, что у меня нет друзей. Одинока потому, что чувствую себя непохожей на всех них. Девчонки сплетничают о парнях, заводят романы, а мне это неинтересно. Попробовала со своим парнем, влюбленным в меня, обсудить это. Рассказала о своих желаниях любить женщину. Он был удивлен. Но, по-моему, понял. Он обещал помочь мне познакомиться со взрослой женщиной, кажется проституткой. Это не то, что мне надо. Но хочется хоть как-то двигаться, реализовывать себя, искать... Понять, что в моих желаниях - истинно, а что придумано...»
Во второй раз я удивилась этой девочке: она учится в девятом классе, а рассуждает и чувствует на все двадцать, и может быть, тридцать лет - когда приходит истинная глубина переживания себя и своей индивидуальности в этом мире?
И мы продолжили нашу психологическую работу. Я опять пробовала исследовать ее детскую историю, и опять она не видела в этом ничего, помогающего ей понять себя. Однако, теперь у нее было больше мужества, силы и терпения, чтобы шаг за шагом проходить в глубинные слои своей личности и своего бессознательного, где действительно больно, одиноко, непонятно и страшно. Мы рисовали, говорили, проигрывали роли. Она пробовала брать в жизнь новые стратегии поведения и полученный опыт переживания своих чувств во время сессии. С завидным упорством, как бы ни проблематизировала ее я, как терапевт, она все больше приходила к ощущению себя лесбиянкой. Она все больше принимала в себе эту часть и все больше успокаивалась по этому поводу. Казалось - и правда, это давало ей столько энергии, столько удовольствия, что даже удивляло и пугало меня. Мое твердое внутреннее убеждение, что это ее блажь, вторичная выгода, замещающая потребность, - «это пройдет, как только нам удастся обнаружить истинную, базовую, фрустрируемую пока потребность...» - это мое терапевтическое убеждение все чаще казалось мне самой мифом.
Я шла ва-банк: брала супервизию у Нифонта Долгополова и Георгия Платонова – моих коллег, стимулировала ее на отношения с мальчиками, обсуждала непростые перспективы ее будущей жизни, игнорировала ее лесбийскую часть вовсе, работая про другое - ничего не помогало. И так и эдак выходило, что построить близкие, настоящие, любовные отношения с женщиной - ее истинная потребность. И тут я встретилась лицом к лицу с тем, что называется в терапии «материнский контрперенос» - страх и ощущение бессилия... - вот то, что я ясно чувствовала на этом этапе терапии.
И я договорилась с Нифонтом о совместной сессии. Точнее, чтобы он поработал с ней, а я наблюдала. Может быть, со стороны мне удастся увидеть что-нибудь новое? Что-нибудь из того, что я не использую в пользу ее гетеросексуального поведения.
На встречу с мужчиной-терапевтом она пришла как боец. В косухе, чуть ли не в цепях - было видно, что смущение она прикрывает нарочитой грубостью. «За эти полтора года она изменилась даже внешне», - подумала было я. И посмотрела на Нифонта. Он был как никогда расслаблен; весел и, по-моему, возбужден. Он с первой минуты стал общаться с ней, как со взрослой женщиной. Вот чего не хватало мне! Быть мужчиной. И этим вызвать в контакт ее женскую (в смысле откликающуюся на мужчин) часть. Я уже внутренне потирала ладони от удовольствия. Я уже заготовила речь: «Нифонт, все-таки - ты - супер! Все-таки ты профессионал от Бога, как ты все чувствуешь, как ты с первой минуты реагируешь бессознательно именно так, как необходимо... Именно про то, что нужно...» Но что такое? Куда девается на глазах это сексуальное напряжение между ними? Что моя клиентка? А моя Арина всем своим видом говорила: «Все это хорошо, конечно. Мне нравится, что я Вам нравлюсь, но мне бы не про это вообще...»
В результате Нифонт, по-моему, не выдерживает: «Ты мне прямо скажи - ты спала с кем-нибудь в реальности, с женщиной ли, с мужчиной ли - все равно? Нет?! Вот я смотрю на тебя - красивая молодая женщина... Классная такая, привлекательная... Что ты к нам-то ходишь - страдаешь? А не знакомишься и не пробуешь реальной сексуальной жизни?!!..»
После этой сессии она пропала на год.
Пришла вновь в начале 11 класса. Я даже не узнала ее в дверях. Высоченная, с широкими, кажется, накачанными плечами и с цветами в руках.
- Елена Владимировна, я пришла поздравить Вас с днем рождения и договориться о встрече. Мне очень нужно поговорить. Больше всего я жалею о том, что каждый раз не доводила работу до конца. Как только появлялось облегчение - убегала. Теперь я настроена на серьезную длительную терапию. Мне нужна помощь. Я достигла в своих контактах того, чего я хотела. Но от этого не стала счастливой
.
… Я была в шоке. Нет, я была уверена, что она придет. Я часто вспоминала ее, когда делилась со своими студентами какими-то приемами гештальт-работы. Я была в шоке не от того, как она изменилась внешне (маскулинная молодая женщина с мужской стрижкой и пиджаком), не от того, как она изменилась внутренне (в школе по-прежнему блестящие успехи, только в каждом слове - уверенность, резкость, напор). Я была в шоке от себя самой.
Меня трясло мелкой дрожью...
Поначалу я задвигала это на задний план, благо, работы с ней в этот раз было предостаточно - она действительно дозрела до настоящего, экзистенциального переживания себя в этом мире. Она так нуждалась в контакте со мной как с психологом и уже близким человеком, чтобы грустить о своем одиночестве, открыто злиться на отца, оказывающего большое давление на психику, наконец, вспомнить свои первые пять-семь лет жизни, когда чувствовала себя брошенной своими родителями.
- Я как будто закапываюсь все глубже и глубже - признавалась она. - Нет, знаете - наоборот, я откапываюсь... Все выходит, выходит... Я как будто снимаю груз со своих плеч. Мне становится легче. А ведь я не часто позволяю себе говорить о своих чувствах.
Она действительно была готова не только чувствовать - глубоко и сильно, но и осознавать, проговаривать и делиться со мной всем, что происходит в ее душе. Настало самое время поговорить о наших отношениях.
Я готовилась к этому разговору десять дней - прислушивалась к себе, проверяла свои «контрпереносы», представляла, как она может воспринять те или иные мои слова о себе. Было совершенно необходимо «вскрыть» тот пласт переживаний, о котором мы мало говорили - или не говорили вовсе - о ее волнении на наших встречах, о моей дрожи и возбуждении. Но самое главное - о наших страхах признаваться в этом. По крайней мере, мой страх захватывал меня при одной мысли об этом разговоре: «как я буду говорить о таких «нетерапевтических» чувствах? Сможет ли она, по сути, совсем еще девочка, правильно понять меня, не испугаться и пройти через это тонкое место в наших терапевтических отношениях?»
Первые 7-10 минут нашей встречи все эти вопросы еще защищали меня, чтобы начать разговор, пока я слушала о том, что у нее происходило за эти дни, с прошлой сессии. Я совсем была уже готова убежать в возникающую тему о проявлении ее слабости, когда возникает необходимость выяснять отношения, как вдруг связала эту ее тему, с тем, что задумывала...
И я начала:
- Как ты себя сейчас чувствуешь?
- Довольно-таки спокойно. Правда, немного неуютно... Из-за освещения. Оно яркое.
- Какую ерунду ты несешь! А от чего на самом деле ты чувствуешь себя неуютно?
- На самом деле я чувствую в себе желание не говорить ни о чем... Поэтому и получается, наверное, такой бред. Такое бывает - в глубине души знаешь, что это тебе нужно, а что-то внутри не дает... Интересно - что это такое, что подавляет во мне желание разговаривать?..
- Я как раз сегодня хотела об этом с тобой поговорить. Она оживилась, расслабилась - сейчас фигурой будет не она, и напряжение спало.
- Я хочу обсудить наши с тобой отношения.
- Хорошо.
- Что ты думаешь по этому поводу? - Длинная пауза. У нее изменяется дыханье:
- Просто проще думать, что наши с Вами отношения являются официальными - психолог, пациент. Это ни к чему не обязывает. Любые другие отношения предполагают взаимный диалог. Я часто обжигаюсь от этого...
-Ты боишься?
- Да. Это часто переходит границы. Я строю с человеком отношения, в которые никто не имеет право вмешиваться. Только мы вдвоем. А здесь я не имею права на это. Я - просто клиентка.
- Да, это более безопасно. Это более безопасно для тех чувств, о которых мы не говорим. Я много думала об этом и хочу тебе о многом сейчас сказать... Я чувствую очень большой страх говорить об этом, но мое желание обсудить наши чувства друг к другу сильнее его. Я хочу сказать тебе несколько вещей.
Первое: я думала о том, что не могу с тобой дальше работать, необходимо передать тебя какому-то другому психологу, потому что я заметила, что часто чувствую рядом с тобой возбуждение. Я ловлю себя на том, что не могу говорить, что боюсь, что говорю неискренне, не присутствую как личность, целиком...
(Мой Бог! Что я испытывала в этот момент! Я была готова провалиться под землю от стыда и страха, и я судорожно вытирала платком мокрые ладони...)
- Мне это, с одной стороны мешает, с другой стороны - я понимаю, что все, о чем ты рассказываешь, очень сильно относится ко мне - в том смысле, что ты очень похожа на меня... И с этой точки зрения я тебя очень хорошо понимаю. Я даже обнаружила, когда думала - кому я тебя могу передать - что не могу найти такого психолога из известных мне, который понимал бы тебя так, как я тебя понимаю. В моменты отчаянья я думала, что обязательно должна это сделать - передать тебя другому психологу, для того, чтобы ты делала настоящую терапевтическую работу для себя. А в другие моменты мне казалось, что именно то, что все это во мне есть, и то, что я могу тебе об этом сказать, может быть для тебя шансом для настоящего изменения твоей жизни...
Как ты воспринимаешь то, что я говорю?
Конечно, можно было догадаться заранее - она среагировала не на мои признания о возбуждении (ведь где-то в глубине души она все это знала!), она обиделась на мою мысль передать ее другому психологу:
- За эти четыре года я привязалась к Вам. Я знаю, что никто из специалистов не сможет дать мне то, что даете Вы...
- Но ты же не знаешь...
- Я чувствую то, что даете мне Вы...
Господи! Она даже здесь ответила словами из моей жизни в ее возрасте - мужчина, моя первая любовь, говорил мне тогда: «Никто не будет любить тебя так, как я. Не потому, что я заранее знаю этих людей. А потому, что я знаю себя».
- Я думаю, что никому уже не доверю то, что доверила Вам. Но если Вам это неудобно - я могу уйти. Я займусь собой сама. Начало положено. Пусть это и будут многие годы...
Это был урок. Она, эта семнадцатилетняя девочка, преподала его мне, почти вдвое старше ее женщине. Я боялась «неприличного», не книжного, а по сути настоящего чувства. Стыдясь своей «неправильности», опасаясь нарушения какого-то там мифического этического кодекса, я, как типичная «училка», стала запугивать ее разрывом нашего контакта. Я не доверяла себе, ей и нашей человеческой близости. А скорее всего, мой страх заслонял мое доверие. Слезы подходили к моим глазам, и я призналась ей в своей слабости - отказаться от нее, чтобы защититься от сильных чувств. И мы стали говорить о доверии и недоверии друг к другу. И даже после этого оставалась какая-то настороженность, какое-то опасение в ней.
- Тяжело...
- Ты можешь сказать, что именно тебе тяжело? Ты вздыхаешь...
- Когда два человека становятся близкими - они становятся самими собой. Но они к этому идут. Мне кажется это невозможным.
- Что именно?
- Я считаю невозможным это - мы становимся ближе только от разговора о наших чувствах.
- Правильно я тебя слышу? - То, что мы говорим о наших отношениях, не делает наши отношения ближе?
- Да.
- Что тогда происходит от того, что мы говорим? Что с тобой сейчас происходит? Ты как будто уходишь...
- Наверное, да. Я удаляюсь телом, а душой остаюсь здесь.
- Тебе страшно?
- Я не знаю - страшно это или нет. Я просто чувствую, что граница появляется. Граница между миром моих чувств и миром сложившихся норм. Это как бы две разных жизни. Но если честно, я склоняюсь к этому - иметь границу.
- К сожалению, я в этом тебе никак не хочу помогать. Потому что я-то как раз думаю, что настоящая жизнь, подлинная, заключается в том, чтобы жить так, как тебе хочется...
- Чтобы разрешить себе удовлетворять свои потребности, нужно прожить жизнь. Мне нужно быть обязанной кому-нибудь, чтобы заслужить это право. Хотя бы положение в обществе, где ты можешь поставить себя так, как тебе хочется.
- Ты говоришь о детском возрасте?
- Скорее всего, да. Нужно сначала отучиться, стать кем-то, потом уже можно жить так, как я хочу.
- Я тебя понимаю. В детском возрасте есть много ограничений. Но и во взрослом возрасте есть много ограничений. Многое такое, что я не могу позволить себе до конца. Но все-таки есть многое, девяносто процентов того, что я даже не замечаю - чего я не позволяю себе. Я сейчас изменила позу и почувствовала, что у меня совершенно затекла нога. А я сидела и даже не обращала внимания - как мое тело живет.
- Наверное, да...
- Я получаю действительно настоящую жизнь для себя, когда я нахожусь в контакте со своими чувствами, когда позволяю себе переживать их, позволяю себе говорить о них, хотя бы с самой собой...
- А я опасаюсь за последствия. Я себя ловлю на мысли о том, что будет мне за это, через что мне придется пройти.
- Да, это и называется ответственностью. Если ты выбираешь что-то - то за это несешь ответственность. Получается, что выбор заключается в том, какую ответственность ты выбираешь. Все равно будет ответственность. Либо ответственность в том, что ты позволила себе жить так, как ты хочешь. Либо ответственность в том, что ты осталась несчастной, в том, что не позволила себе этого, но сделала все «правильно».
- В основном у меня так и получается... - она глубоко выдохнула.
- Сейчас тебе легче?
- Мне легче оттого, что мы все проговорили. Но только... Но только непонятно, что теперь с этим делать? Мы многое сказали друг другу. Мне приятно, что я Вам нравлюсь. Но что теперь делать?
Я понимала, о чем она пытается сказать, что ее пугает и одновременно притягивает - возможность наших сексуальных отношений. И я сказала то, что должна была сказать ясно и определенно.
- То, что я призналась тебе в своих чувствах, в своем возбуждении и своем страхе, не означает, совершенно не означает того, что я предлагаю тебе какие-то другие отношения, кроме терапевтических. Это не означает, что я предлагаю тебе любовные отношения. Я только хочу быть искренней и открытой с тобой. До конца.
- А что же нам делать со своими чувствами?
- Мы будем говорить о них, когда будем переживать их в нашем контакте. Говорить и переживать вместе.
- Да. Я поняла это.
Она вздохнула. Мне показалось, это был вздох облегчения и сожаления одновременно. Я чувствовала то же самое.
Итак, мы сделали это! Мы прошли через этот разговор - пережили стыд, неловкость, страх, и остались в терапевтическом контакте. Остались в близости.
- То, что сейчас произошло... Это то, что происходит обычно с моими женщинами. Только это происходит у меня без слов, без разговоров. В действиях. А сейчас мы просто говорили... - она была мягкой, милой, нежной, как никогда, открытой и... настоящей женщиной, если хотите.- Я чувствую, что наши сессии стали намного искреннее...
- Наверное, ты и я стали более готовы к близости. Человеческой, душевной... Мы обе стали взрослее за эти четыре года... Стали больше позволять себе чувствовать и говорить об этом.
Но это было только начало.
Мы расстались на десять дней. «Мне хочется дольше побыть с тем, что произошло. Еще раз одной пожить про это» - сказала она, когда уходила. Я верю, что все, что происходит между людьми - материально. Это то, что называется опытом. И через несколько встреч «ни о чем» (типа защиты своих границ в кругу друзей) она сама вернулась к настоящим переживаниям:
- Знаете, а ведь у меня так ничего настоящего ни с кем и не было. Я спала один раз с парнем, множество раз с женщинами - но с ними я была только телом. Душой, общением, разговором я с ними никогда не была. Даже, может быть, специально. Я как будто боялась все это время встретиться с человеком целиком - всем, что во мне есть. И той, и другой половиной... Я боюсь, что отдамся человеку вся, на всю жизнь и... и ошибусь. Вот тогда я по-настоящему останусь одна и одинока. Я действительно боюсь этого... - она была растерянна.
-Я понимаю твой страх, он мне знаком. Да, ты можешь ошибиться. От этого никто не застрахован. Но если ты не рискуешь, то вообще теряешь шанс пережить настоящую близость, понимаешь?
- и я заплакала. Слезы катились у меня по щекам и предательски не останавливались. Отчего я плакала? Я безумно сопереживала ей. Мне было так жаль ее, и вместе с этим я чувствовала так много тепла и любви к ней, так много нежности, что от этих острых чувств и не останавливались мои слезы. Все это я и сказала ей. И еще о том, что очень хочу взять ее за руку, обнять и передать все эти чувства. И когда она переборола свой страх, и мы держали друг друга за руки - в ее глазах были слезы:
- Меня никто никогда так не держал. Я никогда этого не чувствовала... Я очень хочу заплакать. Навзрыд. Но не могу. Однажды в детстве, когда я заплакала, мои родители сказали мне - «нужно справляться со всем самой». С тех пор я никогда не плакала. И никто не давал мне такой поддержки. Даже мама.
- Ты не лесбиянка, Арина, ты знаешь это?
- Да, я не лесбиянка. Я просто хочу у женщин научиться быть настоящей женщиной - мягкой, нежной, открытой... По-моему у меня стало это получаться последнее время.
- Для меня ты сейчас такая...
Вот теперь мы как никогда уже были близки к этому простому, но самому важному для Арины осознанию: «Мне хочется простой человеческой близости, тепла, принятия, любви, а я пытаюсь заменить это сексом».
Для Фрица Перлза, основателя гештальт-терапии, в этом месте работа была бы закончена. Но мне представлялось важным еще поддерживать ее на этапе проверки нового опыта в реальной жизни.
И я предложила ей пройти терапевтическую группу, которую мы с коллегой начинали в это время для других наших клиентов, переживающих экзистенциальный кризис. Это было завершающей стадией терапии для всех них. И для Арины это было, по моему мнению, кстати.
Мои ожидания оправдались. Она действительно сделала на группе серьезные шаги для себя. Вспомнила, что приблизительно с 9 лет перестала прикасаться к людям и не позволяла прикасаться к себе, потому что видела в этом «что-то мерзкое, эротизированное» (С ума сойти - эротизированное равно мерзкому!) А после наших сессий стала позволять себе прикасаться к близким, родным людям - мужчинам и женщинам: «Это что-то такое детское и такое приятное» - она говорила про это с улыбкой.
Теперь ей не нужна моя постоянная поддержка - ее связи с людьми стали более открытыми, близкими и счастливыми.
Иногда мы пересекаемся в разных местах. Я чувствую большую нежность и уважение к ней. Но в этом нет боли. В этом есть много радости.
С одной стороны, если мужчина тебя боготворит, то ты королева! Повышается самооценка , жизнь превращается в сказку: цветы, комплименты , взгляды, полные обожания и страсти.
А с другой, ученые доказали, что тот, кто отдает свою любовь, дольше живет.
В Природе все держится на любви. И тот, кто только пользуется ее плодами, наверное, не вписывается в ее программу.
Вот и приехали!
Не хочется, как говорится, сыграть в ящик в цвете лет. Но и ощущать себя любимой, желанной, манипулируя чувствами другого, тоже иногда охота.
Пусть он тебе безразличен, зато он щедрый, заботливый и готов исполнить любую твою прихоть.
А имитировать взаимность не так уж и сложно, когда твоя волшебная "рыбка" служит тебе на радость только потому, что ты – ее идеал .
Муки совести иногда, правда, одолевают. Ведь он такой хороший и заслуживает лучшей доли. Но, подсказывает рассудок, ты рядом, чего ему еще нужно?
Действительно, так ли уж несчастен человек, отдающий свою любовь другому?
Когда он влюблен, он окрылен, живет с ней как будто на одной волне, до такой степени, что угадывает ее мысли, желания, ощущает ее частью себя. Ее улыбка – для него лучшая награда. Он готов отдать всего себя своей единственной и неповторимой. Он по-настоящему счастлив.
Неразделенная любовь человека сильного делает еще сильнее. Он борется, он пытается соответствовать. Достигает каких-то высот, чтобы обратить на себя внимание своей пассии.
Муж одной знакомой, например, чтобы завоевать сердце девушки-эстетки, научился играть на фортепьяно, окончил курсы фотографии, что впоследствии и стало его основной профессией. Теперь они вполне счастливы вдвоем, вернее, теперь уже вчетвером (у них двое детишек) живут где-то в Испании.
И все-таки, что значит - отдавать в любви?
Если это касается женщины: гладить ему рубашки, лепить пельмени по выходным, терпеть его друзей, у которых все разговоры сводятся к обсуждению последних футбольных матчей? Ведь ты искренняя в своей заботе о нем.
Но только ли это? Недавно прочитала, что отдача в любви – это тонкое движение (настройка) чуткой души.
С нее, с души все и начинается, а затем уже реализуется в действии в нашем материальном мире.
Хорошо, когда это свойство в нас присутствует, и мы можем щедро, бескорыстно дарить свою любовь, не правда ли?
Насколько беден был бы наш мир, если бы его здесь совсем не существовало!
Любя только себя и ограничивая свою жизнь бесконечным расчетом, что для меня хорошо, что еще должен дать мне другой, мы превращаемся в обыкновенных эгоистов-потребителей.
Любя бескорыстно, мы наполняем любовью не только дорогого тебе человека, но и всю окружающую реальность, мы просто излучаем любовь.
Поэтому и живем дольше. Отдавая любовь, мы входим в баланс с Природой. Начинаем жить по ее закону, закону любви.