- Исполнитель: Олег Мартьянов
- Свинопас
- Тип: mp3
- Размер: 11,8 МБ
- Продолжительность: 00:12:58
- Скачать сказку бесплатно
- Слушать сказку online
Жил-был бедный принц. Королевство у него было совсем маленькое, но какое-никакое, а все же королевство – хоть женись, и вот жениться-то он как раз и хотел.
Оно, конечно, дерзко было взять да спросить дочь императора: “Пойдешь за меня?” Но он осмелился. Имя у него было известное на весь свет, и сотни принцесс сказали бы ему спасибо, но вот что ответит императорская дочь?
А вот послушаем.
На могиле отца принца рос розовый куст, да какой красивый! Цвел он только раз в пять лет, и распускалась на нем одна-единственная роза. Зато сладок был ее аромат, понюхаешь – и сразу забудутся все твои горести и заботы. А еще был у принца соловей, и пел он так, будто в горлышке у него были собраны все самые чудесные напевы на свете. Вот и решил принц подарить принцессе розу и соловья. Положили их в большие серебряные ларцы и отослали ей.
Повелел император принести ларцы к себе в большой зал – принцесса играла там в гости со своими фрейлинами, ведь других-то дел у нее не было. Увидела принцесса ларцы с подарками, захлопала в ладоши от радости.
– Ах, если б тут была маленькая киска! – сказала она.
Но появилась чудесная роза.
– Мало сказать мило, – отозвался император, – прямо-таки недурно!
Только принцесса потрогала розу и чуть не заплакала.
– Фи, папа! Она не искусственная, она настоящая.
– Погодим сердиться! Посмотрим сначала, что в другом ларце! – сказал император.
И вот выпорхнул из ларца соловей и запел так дивно, что поначалу не к чему и придраться было.
– Бесподобно! Великолепно! – сказали фрейлины; все они болтали по-французски одна хуже другой.
– Эта птица так напоминает мне органчик покойной императрицы! – сказал один старый придворный. – Да, да, и звук тот же, и манера!
– Да! – сказал император и заплакал, как ребенок.
– Надеюсь, птица не настоящая? – спросила принцесса.
– Настоящая! – ответили посланцы, доставившие подарки.
– Ну так пусть летит, – сказала принцесса и наотрез отказалась принять принца.
Только принц не унывал; вымазал лицо черной и бурой краской, нахлобучил на глаза шапку и постучался в дверь.
– Здравствуйте, император! – сказал он. – Не найдется ли у вас во дворце местечка для меня?
– Много вас тут ходит да ищет! – отвечал император. – Впрочем, постой, мне нужен свинопас! У нас пропасть свиней!
Так и определили принца свинопасом его величества и убогую каморку рядом со свинарником отвели, и там он должен был жить. Ну вот, просидел он целый день за работой и к вечеру сделал чудесный маленький горшочек. Весь увешан бубенцами горшочек, и когда в нем что-нибудь варится, бубенцы вызванивают старинную песенку:
Но только самое занятное в горшочке то, что если подержать над ним в пару палец – сейчас можно узнать, что у кого готовится в городе. Слов нет, это было почище, чем роза.
Вот раз прогуливается принцесса со всеми фрейлинами и вдруг слышит мелодию, что вызванивали бубенцы. Стала она на месте, а сама так вся и сияет, потому что она тоже умела наигрывать “Ах, мой милый Августин”, – только эту мелодию и только одним пальцем.
– Ах, ведь и я это могу! – сказала она. – Свинопас-то у нас, должно быть, образованный. Послушайте, пусть кто-нибудь пойдет и спросит, что стоит этот инструмент.
И вот одной из фрейлин пришлось пройти к свинопасу, только она надела для этого деревянные башмаки.
– Что возьмешь за горшочек? – спросила она.
– Десять поцелуев принцессы! – отвечал свинопас.
– Господи помилуй!
– Да уж никак не меньше! – отвечал свинопас.
– Ну, что он сказал? – спросила принцесса.
– Это и выговорить-то невозможно! – отвечала фрейлина. – Это ужасно!
– Так шепни на ухо!
И фрейлина шепнула принцессе.
– Какой невежа! – сказала принцесса и пошла дальше, да не успела сделать и нескольких шагов, как бубенцы опять зазвенели так славно:
“Ах, мой милый Августин,Все прошло, прошло, прошло!”
– Послушай, – сказала принцесса, – поди спроси, может, он согласится на десять поцелуев моих фрейлин?
– Нет, спасибо! – отвечал свинопас. – Десять поцелуев принцессы или горшочек останется у меня.
– Какая скука! – сказала принцесса. – Ну, станьте вокруг меня, чтобы никто не видел!
Загородили фрейлины принцессу, растопырили юбки, и свинопас получил десять поцелуев принцессы, а принцесса – горшочек.
Вот радости-то было! Весь вечер и весь следующий день стоял на огне горшочек, и в городе не осталось ни одной кухни, будь то дом камергера или сапожника, о которой бы принцесса не знала, что там стряпают. Фрейлины плясали от радости и хлопали в ладоши.
– Мы знаем, у кого сегодня сладкий суп и блинчики! Знаем, у кого каша и свиные котлеты! Как интересно!
– В высшей степени интересно! – подтвердила обергофмейстерша.
– Но только держите язык за зубами, ведь я дочь императора!
– Помилуйте! – сказали все.
А свинопас – то есть принц, но для них-то он был по-прежнему свинопас – даром времени не терял и смастерил трещотку. Стоит повертеть ею в воздухе – и вот уж она сыплет всеми вальсами и польками, какие только есть на свете.
– Но это же бесподобно! – сказала принцесса, проходя мимо. – Просто не слыхала ничего лучше! Послушайте, спросите, что он хочет за этот инструмент. Только целоваться я больше не стану!
– Он требует сто поцелуев принцессы! – доложила фрейлина, выйдя от свинопаса.
– Да он, верно, сумасшедший! – сказала принцесса и пошла дальше, но, сделав два шага, остановилась.
– Искусство надо поощрять! – сказала она. – Я дочь императора. Скажите ему, я согласна на десять поцелуев, как вчера, а остальные пусть получит с моих фрейлин!
– Ах, нам так не хочется! – сказали фрейлины.
– Какой вздор! – сказала принцесса. – Уж если я могу целовать его, то вы и подавно! Не забывайте, что я кормлю вас и плачу вам жалованье!
Пришлось фрейлине еще раз сходить к свинопасу.
– Сто поцелуев принцессы! – сказал он. – А нет – каждый останется при своем.
– Становитесь вокруг! – сказала принцесса, и фрейлины обступили ее, а свинопас принялся целовать.
– Это что еще за сборище у свинарника? – спросил император, выйдя на балкон. Он протер глаза и надел очки. – Не иначе как фрейлины опять что-то затеяли! Надо пойти посмотреть.
И он расправил задники своих туфель – туфлями-то ему служили стоптанные башмаки. И-эх, как быстро он зашагал!
Спустился император во двор, подкрадывается потихоньку к фрейлинам, а те только тем и заняты, что поцелуи считают: ведь надо же, чтобы дело сладилось честь по чести и свинопас получил ровно столько, сколько положено, – ни больше, ни меньше. Вот почему никто и не заметил императора, а он привстал на цыпочки и глянул.
– Это еще что такое? – сказал он, разобрав, что принцесса целует свинопаса, да как хватит их туфлей по голове!
Случилось это в ту минуту, когда свинопас получал свой восемьдесят шестой поцелуй.
– Вон! – в гневе сказал император и вытолкал принцессу со свинопасом из пределов своего государства.
Стоит и плачет принцесса, свинопас ругается, а дождь так и поливает.
– Ах я горемычная! – причитает принцесса. – Что бы мне выйти за прекрасного принца! Ах я несчастная!..
А свинопас зашел за дерево, стер с лица черную и бурую краску, сбросил грязную одежду – и вот перед ней уже принц в царственном облачении, да такой пригожий, что принцесса невольно сделала реверанс.
– Теперь я презираю тебя! – сказал он. – Ты не захотела выйти за честного принца. Ты ничего не поняла ни в соловье, ни в розе, зато могла целовать за безделки свинопаса. Поделом тебе!
Он ушел к себе в королевство и закрыл дверь на засов. А принцессе только и оставалось стоять да петь:
“Ах, мой милый Августин,Все прошло, прошло, прошло!”
Жил-был бедный принц. Королевство у него было совсем маленькое, но какое-никакое, а все же королевство, — хоть женись, и вот жениться-то он как раз и хотел.
Оно, конечно, дерзко было взять да спросить дочь императора: «Пойдешь за меня?» Но он осмелился. Имя у него было известное на весь свет, и сотни принцесс сказали бы ему спасибо, но вот что ответит императорская дочь?
А вот послушаем.
На могиле отца принца рос розовый куст, да какой красивый! Цвел он только раз в пять лет, и распускалась на нем одна-единственная роза. Зато сладок был ее аромат, понюхаешь — и сразу забудутся все твои горести и заботы. А еще был у принца соловей, и пел он так, будто в горлышке у него были собраны все самые чудесные напевы на свете. Вот и решил принц подарить принцессе розу и соловья. Положили их в большие серебряные ларцы и отослали ей.
Повелел император принести ларцы к себе в большой зал — принцесса играла там в гости со своими фрейлинами, ведь других-то дел у нее не было. Увидела принцесса ларцы с подарками, захлопала в ладоши от радости.
— Ах, если б тут была маленькая киска! — сказала она.
Но появилась чудесная роза.
Только принцесса потрогала розу и чуть не заплакала.
— Фи, папа! Она не искусственная, она настоящая.
— Фи! — в голос повторили придворные. — Настоящая!
— Погодим сердиться! Посмотрим сначала, что в другом ларце! — сказал император.
И вот выпорхнул из ларца соловей и запел так, дивно, что поначалу не к чему и придраться было.
— Бесподобно! Великолепно! — сказали фрейлины.
— Эта птица так напоминает мне органчик покойной императрицы! — сказал один старый придворный. — Да, да, и звук тот, же, и манера!
— Да! — сказал император и заплакал, как ребенок.
— Надеюсь, птица не настоящая? — спросила принцесса.
— Настоящая! — ответили посланцы, доставившие подарки.
— Ну так пусть летит, — сказала принцесса и наотрез отказалась принять принца.
Только принц не унывал; вымазал лицо черной и бурой краской, нахлобучил на глаза шапку и постучался в дверь.
— Здравствуйте, император! — сказал он. — Не найдется ли у вас во дворце местечка для меня?
— Много вас тут ходит да ищет! — отвечал император. — Впрочем, постой, мне нужен свинопас! У нас пропасть свиней!
Так и определили принца свинопасом его величества и убогую каморку рядом со свинарником отвели, и там он должен был жить. Ну вот, просидел он целый день за работой и к вечеру сделал чудесный маленький горшочек. Весь увешан бубенцами горшочек, и когда в нем что-нибудь варится, бубенцы вызванивают старинную песенку:
Но только самое занятное в горшочке то, что если подержать над ним в пару палец — сейчас можно узнать, что у кого готовится в городе. Слов нет, это было почище, чем роза.
Вот раз прогуливается принцесса со всеми фрейлинами и вдруг слышит мелодию, что вызванивали бубенцы. Стала она на месте, а сама так вся и сияет, потому что она тоже умела наигрывать. «Ах, мой милый Августин», — только эту мелодию и только одним пальцем.
— Ах, ведь и я это могу! — сказала она. — Свинопас-то у нас, должно быть, образованный. Послушайте, пусть кто-нибудь пойдет и спросит, что стоит этот инструмент.
И вот одной из фрейлин пришлось пройти к свинопасу, только она надела для этого деревянные башмаки.
— Что возьмешь за горшочек? — спросила она.
— Десять поцелуев принцессы! — отвечал свинопас.
— Господи помилуй!
— Да уж никак не меньше! — отвечал свинопас.
— Ну, что он сказал? — спросила принцесса.
— Это и выговорить-то невозможно! — отвечала фрейлина. — Это ужасно!
— Так шепни на ухо!
И фрейлина шепнула принцессе.
— Какой невежа! — сказала принцесса и пошла дальше, да не успела сделать и нескольких шагов, как бубенцы опять зазвенели так славно:
— Ах, мой милый Августин, Все прошло, прошло, прошло!
— Послушай, — сказала принцесса, — поди спроси, может, он согласится на десять поцелуев моих фрейлин?
— Нет, спасибо! — отвечал свинопас. — Десять поцелуев принцессы, или горшочек останется у меня.
— Какая скука! — сказала принцесса. — Ну, станьте вокруг меня, чтобы никто не видел!
Загородили фрейлины принцессу, растопырили юбки, и свинопас получил десять поцелуев принцессы, а принцесса — горшочек.
Вот радости-то было! Весь вечер и весь следующий день стоял на огне горшочек, и в городе не осталось ни одной кухни, будь то дом камергера или сапожника, о которой бы принцесса не знала, что там стряпают. Фрейлины плясали от радости и хлопали в ладоши.
— Мы знаем, у кого сегодня сладкий суп и блинчики! Знаем, у кого каша и свиные котлеты! Как интересно!
— В высшей степени интересно! — подтвердила обергофмейстерина.
— Но только держите язык за зубами, ведь я дочь императора!
— Помилуйте! — сказали все.
А свинопас — то есть принц, но для них-то он был по-прежнему свинопас — даром времени не терял и смастерил трещотку. Стоит повертеть ею в воздухе — и вот уж она сыплет всеми вальсами и польками, какие только есть на свете.
— Но это же бесподобно! — сказала принцесса, проходя мимо. — Просто не слыхала ничего лучше! Послушайте, спросите, что он хочет за этот инструмент. Только целоваться я больше не стану!
— Он требует сто поцелуев принцессы! — доложила фрейлина, выйдя от свинопаса.
— Да он, верно, сумасшедший! — сказала принцесса и пошла дальше, но, сделав два шага, остановилась. — Искусство надо поощрять! — сказала она. — Я дочь императора. Скажите ему, я согласна на десять поцелуев, как вчера, а остальные пусть получит с моих фрейлин!
— Ах, нам так не хочется! — сказали фрейлины.
— Какой вздор! — сказала принцесса. — Уж если я могу целовать его, то вы и подавно! Не забывайте, что я кормлю вас и плачу вам жалованье!
Пришлось фрейлине еще раз сходить к свинопасу.
— Сто поцелуев принцессы! — сказал он. — А нет — каждый останется при своем.
— Становитесь вокруг! — сказала принцесса, и фрейлины обступили ее и свинопаса.
— Это что еще за сборище у свинарника? — спросил император, выйдя на балкон. Он протер глаза и надел очки. — Не иначе как фрейлины опять что-то затеяли! Надо пойти посмотреть.
И он расправил задники своих туфель — туфлями-то ему служили стоптанные башмаки. И-эх, как быстро он зашагал!
Спустился император во двор, подкрадывается потихоньку к фрейлинам, а те только тем и заняты, что поцелуи считают, ведь надо же, чтобы дело сладилось честь по чести и свинопас получил ровно столько, сколько положено, — ни больше ни меньше. Вот почему никто и не заметил императора, а он привстал на цыпочки и глянул.
— Это еще что такое? — сказал он, разобрав, что принцесса целует свинопаса, да как хватит их туфлей по голове!
Случилось это в ту минуту, когда свинопас получал свой восемьдесят шестой поцелуй.
— Вон! — в гневе сказал император и вытолкал принцессу со свинопасом из пределов своего государства.
Стоит и плачет принцесса, свинопас ругается, а дождь так и поливает.
— Ах я горемычная! — причитает принцесса. — Что бы мне выйти за прекрасного принца! Ах я несчастная!..
А свинопас зашел за дерево, стер с лица черную и бурую краску, сбросил грязную одежду — и вот перед ней уже принц в царственном облачении, да такой пригожий, что принцесса невольно сделала реверанс.
— Теперь я презираю тебя! — сказал он. — Ты не захотела выйти за честного принца. Ты ничего не поняла ни в соловье, ни в розе, зато могла целовать за безделки свинопаса. Поделом тебе!
Он ушел к себе в королевство и закрыл дверь на засов. А принцессе только и оставалось стоять да петь:
— Ах, мой милый Августин, Все прошло, прошло, прошло!
Жил-был бедный принц. Королевство у него было совсем маленькое, но какое-никакое, а все же королевство – хоть женись, и вот жениться-то он как раз и...
Жил-был бедный принц. Королевство у него было совсем маленькое, но какое-никакое, а все же королевство – хоть женись, и вот жениться-то он как раз и хотел.
Оно, конечно, дерзко было взять да спросить дочь императора: “Пойдешь за меня?” Но он осмелился. Имя у него было известное на весь свет, и сотни принцесс сказали бы ему спасибо, но вот что ответит императорская дочь?
А вот послушаем.
На могиле отца принца рос розовый куст, да какой красивый! Цвел он только раз в пять лет, и распускалась на нем одна-единственная роза. Зато сладок был ее аромат, понюхаешь – и сразу забудутся все твои горести и заботы. А еще был у принца соловей, и пел он так, будто в горлышке у него были собраны все самые чудесные напевы на свете. Вот и решил принц подарить принцессе розу и соловья. Положили их в большие серебряные ларцы и отослали ей.
Повелел император принести ларцы к себе в большой зал – принцесса играла там в гости со своими фрейлинами, ведь других-то дел у нее не было. Увидела принцесса ларцы с подарками, захлопала в ладоши от радости.
– Ах, если б тут была маленькая киска! – сказала она.
Но появилась чудесная роза.
– Мало сказать мило, – отозвался император, – прямо-таки недурно!
Только принцесса потрогала розу и чуть не заплакала.
– Фи, папа! Она не искусственная, она настоящая.
– Погодим сердиться! Посмотрим сначала, что в другом ларце! – сказал император.
И вот выпорхнул из ларца соловей и запел так дивно, что поначалу не к чему и придраться было.
– Бесподобно! Великолепно! – сказали фрейлины; все они болтали по-французски одна хуже другой.
– Эта птица так напоминает мне органчик покойной императрицы! – сказал один старый придворный. – Да, да, и звук тот же, и манера!
– Да! – сказал император и заплакал, как ребенок.
– Надеюсь, птица не настоящая? – спросила принцесса.
– Настоящая! – ответили посланцы, доставившие подарки.
– Ну так пусть летит, – сказала принцесса и наотрез отказалась принять принца.
Только принц не унывал; вымазал лицо черной и бурой краской, нахлобучил на глаза шапку и постучался в дверь.
– Здравствуйте, император! – сказал он. – Не найдется ли у вас во дворце местечка для меня?
– Много вас тут ходит да ищет! – отвечал император. – Впрочем, постой, мне нужен свинопас! У нас пропасть свиней!
Так и определили принца свинопасом его величества и убогую каморку рядом со свинарником отвели, и там он должен был жить. Ну вот, просидел он целый день за работой и к вечеру сделал чудесный маленький горшочек. Весь увешан бубенцами горшочек, и когда в нем что-нибудь варится, бубенцы вызванивают старинную песенку:
Но только самое занятное в горшочке то, что если подержать над ним в пару палец – сейчас можно узнать, что у кого готовится в городе. Слов нет, это было почище, чем роза.
Вот раз прогуливается принцесса со всеми фрейлинами и вдруг слышит мелодию, что вызванивали бубенцы. Стала она на месте, а сама так вся и сияет, потому что она тоже умела наигрывать “Ах, мой милый Августин”, – только эту мелодию и только одним пальцем.
– Ах, ведь и я это могу! – сказала она. – Свинопас-то у нас, должно быть, образованный. Послушайте, пусть кто-нибудь пойдет и спросит, что стоит этот инструмент.
И вот одной из фрейлин пришлось пройти к свинопасу, только она надела для этого деревянные башмаки.
– Что возьмешь за горшочек? – спросила она.
– Десять поцелуев принцессы! – отвечал свинопас.
– Господи помилуй!
– Да уж никак не меньше! – отвечал свинопас.
– Ну, что он сказал? – спросила принцесса.
– Это и выговорить-то невозможно! – отвечала фрейлина. – Это ужасно!
– Так шепни на ухо!
И фрейлина шепнула принцессе.
– Какой невежа! – сказала принцесса и пошла дальше, да не успела сделать и нескольких шагов, как бубенцы опять зазвенели так славно:
“Ах, мой милый Августин, Все прошло, прошло, прошло!”
– Послушай, – сказала принцесса, – поди спроси, может, он согласится на десять поцелуев моих фрейлин?
– Нет, спасибо! – отвечал свинопас. – Десять поцелуев принцессы или горшочек останется у меня.
– Какая скука! – сказала принцесса. – Ну, станьте вокруг меня, чтобы никто не видел!
Загородили фрейлины принцессу, растопырили юбки, и свинопас получил десять поцелуев принцессы, а принцесса – горшочек.
Вот радости-то было! Весь вечер и весь следующий день стоял на огне горшочек, и в городе не осталось ни одной кухни, будь то дом камергера или сапожника, о которой бы принцесса не знала, что там стряпают. Фрейлины плясали от радости и хлопали в ладоши.
– Мы знаем, у кого сегодня сладкий суп и блинчики! Знаем, у кого каша и свиные котлеты! Как интересно!
– В высшей степени интересно! – подтвердила обергофмейстерша.
– Но только держите язык за зубами, ведь я дочь императора!
– Помилуйте! – сказали все.
А свинопас – то есть принц, но для них-то он был по-прежнему свинопас – даром времени не терял и смастерил трещотку. Стоит повертеть ею в воздухе – и вот уж она сыплет всеми вальсами и польками, какие только есть на свете.
– Но это же бесподобно! – сказала принцесса, проходя мимо. – Просто не слыхала ничего лучше! Послушайте, спросите, что он хочет за этот инструмент. Только целоваться я больше не стану!
– Он требует сто поцелуев принцессы! – доложила фрейлина, выйдя от свинопаса.
– Да он, верно, сумасшедший! – сказала принцесса и пошла дальше, но, сделав два шага, остановилась.
– Искусство надо поощрять! – сказала она. – Я дочь императора. Скажите ему, я согласна на десять поцелуев, как вчера, а остальные пусть получит с моих фрейлин!
– Ах, нам так не хочется! – сказали фрейлины.
– Какой вздор! – сказала принцесса. – Уж если я могу целовать его, то вы и подавно! Не забывайте, что я кормлю вас и плачу вам жалованье!
Пришлось фрейлине еще раз сходить к свинопасу.
– Сто поцелуев принцессы! – сказал он. – А нет – каждый останется при своем.
– Становитесь вокруг! – сказала принцесса, и фрейлины обступили ее, а свинопас принялся целовать.
– Это что еще за сборище у свинарника? – спросил император, выйдя на балкон. Он протер глаза и надел очки. – Не иначе как фрейлины опять что-то затеяли! Надо пойти посмотреть.
И он расправил задники своих туфель – туфлями-то ему служили стоптанные башмаки. И-эх, как быстро он зашагал!
Спустился император во двор, подкрадывается потихоньку к фрейлинам, а те только тем и заняты, что поцелуи считают: ведь надо же, чтобы дело сладилось честь по чести и свинопас получил ровно столько, сколько положено, – ни больше, ни меньше. Вот почему никто и не заметил императора, а он привстал на цыпочки и глянул.
– Это еще что такое? – сказал он, разобрав, что принцесса целует свинопаса, да как хватит их туфлей по голове!
Случилось это в ту минуту, когда свинопас получал свой восемьдесят шестой поцелуй.
– Вон! – в гневе сказал император и вытолкал принцессу со свинопасом из пределов своего государства.
Стоит и плачет принцесса, свинопас ругается, а дождь так и поливает.
– Ах я горемычная! – причитает принцесса. – Что бы мне выйти за прекрасного принца! Ах я несчастная!..
А свинопас зашел за дерево, стер с лица черную и бурую краску, сбросил грязную одежду – и вот перед ней уже принц в царственном облачении, да такой пригожий, что принцесса невольно сделала реверанс.
– Теперь я презираю тебя! – сказал он. – Ты не захотела выйти за честного принца. Ты ничего не поняла ни в соловье, ни в розе, зато могла целовать за безделки свинопаса. Поделом тебе!
Он ушел к себе в королевство и закрыл дверь на засов. А принцессе только и оставалось стоять да петь:
“Ах, мой милый Августин, Все прошло, прошло, прошло!”
Жил-был бедный принц. Королевство у него было маленькое-премаленькое, но жениться все-таки было можно, а жениться-то принцу хотелось.Разумеется, с его стороны было несколько смело заявить дочери императора: «Хочешь за меня?» Впрочем, он носил славное имя и знал, что сотни принцесс с благодарностью ответили бы на его предложение согласием. Да вот, ждите-ка этого от императорской дочки!
Послушаем же, как было дело.
На могиле покойного отца принца вырос розовый куст несказанной красоты; цвел он только раз в пять лет и распускалась на нем всего одна-единственная роза. Зато она разливала такой сладкий аромат, что, впивая его, можно было забыть все свои горести и заботы. Еще был у принца соловей, который пел так дивно, словно у него в горлышке были собраны все чудеснейшие мелодии, какие только есть на свете. И роза, и соловей назначены были в дар принцессе; их положили в большие серебряные ларцы и отослали к ней.
Император велел принести ларцы прямо в большую залу, где принцесса играла со своими фрейлинами «в гости» - других занятий у них не было. Увидев большие ларцы с подарками, принцесса захлопала от радости в ладоши.
- Ах, если бы тут была маленькая киска! - сказала она, но появилась прелестная роза.
- Ах, как это мило сделано! - сказали все фрейлины.
- Больше чем мило! - сказал император. - Это прямо недурно! Но принцесса потрогала розу и чуть не заплакала.
- Фи, папа! - сказала она. - Она не искусственная, а настоящая!
- Фи! - сказали и все придворные. - Настоящая!
- Погодим сердиться! Посмотрим сначала, что в другом ларце! - возразил император, и вот из ларца появился соловей и запел так чудесно, что нельзя было найти в нем какого-нибудь недостатка.
- Superbe! Charmant! - сказали фрейлины; все они болтали по-французски, одна хуже другой.
- Как эта птичка напоминает мне органчик покойной императрицы! - сказал один старый придворный. - Да, тот же тон, та же манера давать звук!
- Да! - сказал император и заплакал, как ребенок.
- Надеюсь, что птица не настоящая! - сказала принцесса.
- Настоящая! - ответили ей доставившие подарки послы.
- Так пусть себе летит! - сказала принцесса и не позволила принцу явиться к ней самому.
Но принц не унывал, вымазал себе все лицо черной и бурой краской, нахлобучил шапку и постучался.
- Здравствуйте, император! - сказал он. - Не найдется ли у вас для меня во дворце какого-нибудь местечка?
- Много вас тут ходит да ищет! - ответил император. - Впрочем, постой, мне надо свинопаса! У нас пропасть свиней!
И вот принца утвердили придворным свинопасом и отвели ему жалкую крошечную каморку рядом со свиными закутками. Весь день просидел он за работой и к вечеру смастерил чудесный горшочек. Горшочек был весь увешан бубенчиками, и, когда в нем что-нибудь варили, бубенчики названивали старую песенку:
Ах, мой милый Августин,
Все прошло, прошло, прошло!
Занимательнее же всего было то, что, держа над поднимавшимся из горшочка паром руку, можно было узнать, какое у кого в городе готовилось кушанье. Да, уж горшочек не чета был какой-нибудь розе!
Вот принцесса отправилась со своими фрейлинами на прогулку и вдруг услыхала мелодический звон бубенчиков. Она сразу остановилась и вся просияла: она тоже умела наигрывать на фортепиано «Ах, мой милый Августин». Только одну эту мелодию она и наигрывала, зато одним пальцем.
- Ах, ведь и я это играю! - сказала она. - Так свинопас-то у нас образованный! Слушайте, пусть кто-нибудь из вас пойдет и спросит у него, что стоит этот инструмент.
Одной из фрейлин пришлось надеть деревянные башмаки и пойти на задний двор.
- Что возьмешь за горшочек? - спросила она.
- Десять принцессиных поцелуев! - отвечал свинопас.
- Боже избави! - сказала фрейлина.
- А дешевле нельзя! - отвечал свинопас.
- Ну, что он сказал? - спросила принцесса.
- Право, и передать нельзя! - отвечала фрейлина. - Это ужасно!
- Так шепни мне на ухо!
И фрейлина шепнула принцессе.
- Вот невежа! - сказала принцесса и пошла было, но... бубенчики зазвенели так мило:
Ах, мой милый Августин,
Все прошло, прошло, прошло!
- Послушай! - сказала принцесса фрейлине. - Пойди спроси, не возьмет ли он десять поцелуев моих фрейлин?
- Нет, спасибо! - ответил свинопас. - Десять поцелуев принцессы - или горшочек останется у меня.
- Как это скучно! - сказала принцесса. - Ну, придется вам стать вокруг меня, чтобы никто не увидал нас!
Фрейлины обступили ее и растопырили свои юбки; свинопас получил десять принцессиных поцелуев, а принцесса - горшочек.
Вот была радость! Целый вечер и весь следующий день горшочек не сходил с очага, и в городе не осталось ни одной кухни, от камергерской до кухни простого сапожника, о которой бы они не знали, что в ней стряпалось. Фрейлины прыгали и хлопали в ладоши.
- Мы знаем, у кого сегодня сладкий суп и блинчики! Мы знаем, у кого каша и свиные котлеты! Как интересно!
- Еще бы! - подтвердила обер-гофмейстерина.
- Да, но держите язык за зубами: я ведь императорская дочка!
- Помилуйте! - сказали все.
А свинопас (то есть принц, но для них-то он был свинопасом) даром времени не терял и смастерил трещотку; когда ею начинали вертеть по воздуху, раздавались звуки всех вальсов и полек, какие только есть на белом свете.
- Но это superbe! - сказала принцесса, проходя мимо. - Вот так попурри! Лучше этого я ничего не слыхала! Послушайте, спросите, что он хочет за этот инструмент. Но целоваться я больше не стану!
- Он требует сто принцессиных поцелуев! - доложила фрейлина, побывав у свинопаса.
- Да что он, в уме? - сказала принцесса и пошла своею дорогой, но сделала шага два и остановилась.
- Надо поощрять искусство! - сказала она. - Я ведь императорская дочь! Скажите ему, что я дам ему, по-вчерашнему, десять поцелуев, а остальные пусть дополучит с моих фрейлин!
- Ну, нам это вовсе не по вкусу! - сказали фрейлины.
- Пустяки! - сказала принцесса. - Уж если я могу целовать его, то вы и подавно! Не забывайте, что я кормлю вас и плачу вам жалованье!
И фрейлине пришлось еще раз отправиться к свинопасу.
- Сто принцессиных поцелуев! - повторил он. - А нет - каждый останется при своем.
- Становитесь вокруг! - скомандовала принцесса, и фрейлины обступили ее, а свинопас стал ее целовать.
- Что это за сборище у свиных закутов? - спросил, выйдя на балкон, император, протер глаза и надел очки. - Э, да это фрейлины опять что-то затеяли! Надо пойти посмотреть.
И он расправил задки своих туфель. Туфлями служили ему старые, стоптанные башмаки. Эх ты ну, как он зашлепал в них!
Придя на задний двор, он потихоньку подкрался к фрейлинам, а те все были ужасно заняты счетом поцелуев: надо же было следить за тем, чтобы расплата была честной и свинопас не получил ни больше, ни меньше, чем ему следовало. Никто поэтому не заметил императора, а он привстал на цыпочки.
- Это еще что за штуки! - сказал он, увидев целующихся, и швырнул в них туфлей как раз в ту минуту, когда свинопас получал от принцессы восемьдесят шестой поцелуй. - Вон! - закричал рассерженный император и выгнал из своего государства и принцессу, и свинопаса.
Она стояла и плакала, свинопас бранился, а дождик так и поливал.
- Ах я несчастная! - сказала принцесса. - Что бы мне выйти за прекрасного принца! Ах, какая я несчастная!
А свинопас зашел за дерево, стер с лица черную и бурую краску, сбросил грязную одежду и явился перед ней во всем своем королевском величии и красе, так что принцесса невольно сделала реверанс.
- Теперь я только презираю тебя! - сказал он. - Ты не захотела выйти за честного принца! Ты не поняла толку в соловье и розе, а свинопаса целовала за игрушки! Поделом же тебе!
И он ушел к себе в королевство, крепко захлопнув за собой дверь. А ей оставалось стоять да петь:
Ах, мой милый Августин,
Все прошло, прошло, прошло!
Жил-был бедный принц. Королевство у него было совсем маленькое, но какое-никакое, а все же королевство — хоть женись, и вот жениться-то он как раз и хотел.
Оно, конечно, дерзко было взять да спросить дочь императора: «Пойдешь за меня?» Но он осмелился. Имя у него было известное на весь свет, и сотни принцесс сказали бы ему спасибо, но вот что ответит императорская дочь?
А вот послушаем.
На могиле отца принца рос розовый куст, да какой красивый! Цвел он только раз в пять лет, и распускалась на нем одна-единственная роза. Зато сладок был ее аромат, понюхаешь — и сразу забудутся все твои горести и заботы. А еще был у принца соловей, и пел он так, будто в горлышке у него были собраны все самые чудесные напевы на свете. Вот и решил принц подарить принцессе розу и соловья. Положили их в большие серебряные ларцы и отослали ей.
Повелел император принести ларцы к себе в большой зал — принцесса играла там в гости со своими фрейлинами, ведь других-то дел у нее не было. Увидела принцесса ларцы с подарками, захлопала в ладоши от радости.
— Ах, если б тут была маленькая киска! — сказала она.
Но появилась чудесная роза.
— Мало сказать мило, — отозвался император, — прямотаки недурно!
Только принцесса потрогала розу и чуть не заплакала.
— Фи, папа! Она не искусственная, она настоящая.
— Погодим сердиться! Посмотрим сначала, что в другом ларце! — сказал император.
И вот выпорхнул из ларца соловей и запел так дивно, что поначалу не к чему и придраться было.
— Бесподобно! Великолепно! — сказали фрейлины; все они болтали по-французски одна хуже другой.
— Эта птица так напоминает мне органчик покойной императрицы! — сказал один старый придворный. — Да, да, и звук тот же, и манера!
— Да! — сказал император и заплакал, как ребенок.
— Надеюсь, птица не настоящая? — спросила принцесса.
— Настоящая! — ответили посланцы, доставившие подарки.
— Ну так пусть летит, — сказала принцесса и наотрез отказалась принять принца.
Только принц не унывал; вымазал лицо черной и бурой краской, нахлобучил на глаза шапку и постучался в дверь.
— Здравствуйте, император! — сказал он. — Не найдется ли у вас во дворце местечка для меня?
— Много вас тут ходит да ищет! — отвечал император. — Впрочем, постой, мне нужен свинопас! У нас пропасть свиней!
Так и определили принца свинопасом его величества и убогую каморку рядом со свинарником отвели, и там он должен был жить. Ну вот, просидел он целый день за работой и к вечеру сделал чудесный маленький горшочек. Весь увешан бубенцами горшочек, и когда в нем что-нибудь варится, бубенцы вызванивают старинную песенку:
«Ах, мой милый Августин,
Все прошло, прошло, прошло!»
Но только самое занятное в горшочке то, что если подержать над ним в пару палец — сейчас можно узнать, что у кого готовится в городе. Слов нет, это было почище, чем роза.
Вот раз прогуливается принцесса со всеми фрейлинами и вдруг слышит мелодию, что вызванивали бубенцы. Стала она на месте, а сама так вся и сияет, потому что она тоже умела наигрывать «Ах, мой милый Августин», — только эту мелодию и только одним пальцем.
— Ах, ведь и я это могу! — сказала она. — Свинопас-то у нас, должно быть, образованный. Послушайте, пусть кто-нибудь пойдет и спросит, что стоит этот инструмент.
И вот одной из фрейлин пришлось пройти к свинопасу, только она надела для этого деревянные башмаки.
— Что возьмешь за горшочек? — спросила она.
— Десять поцелуев принцессы! — отвечал свинопас.
— Господи помилуй!
— Да уж никак не меньше! — отвечал свинопас.
— Ну, что он сказал? — спросила принцесса.
— Это и выговорить-то невозможно! — отвечала фрейлина. — Это ужасно!
— Так шепни на ухо!
И фрейлина шепнула принцессе.
— Какой невежа! — сказала принцесса и пошла дальше, да не успела сделать и нескольких шагов, как бубенцы опять зазвенели так славно:
«Ах, мой милый Августин,
Все прошло, прошло, прошло!»
— Послушай, — сказала принцесса, — поди спроси, может, он согласится на десять поцелуев моих фрейлин?
— Нет, спасибо! — отвечал свинопас. — Десять поцелуев принцессы или горшочек останется у меня.
— Какая скука! — сказала принцесса. — Ну, станьте вокруг меня, чтобы никто не видел!
Загородили фрейлины принцессу, растопырили юбки, и свинопас получил десять поцелуев принцессы, а принцесса — горшочек.
Вот радости-то было! Весь вечер и весь следующий день стоял на огне горшочек, и в городе не осталось ни одной кухни, будь то дом камергера или сапожника, о которой бы принцесса не знала, что там стряпают. Фрейлины плясали от радости и хлопали в ладоши.
— Мы знаем, у кого сегодня сладкий суп и блинчики! Знаем, у кого каша и свиные котлеты! Как интересно!
— В высшей степени интересно! — подтвердила обергофмейстерша.
— Но только держите язык за зубами, ведь я дочь императора!
— Помилуйте! — сказали все.
А свинопас — то есть принц, но для них-то он был по-прежнему свинопас — даром времени не терял и смастерил трещотку. Стоит повертеть ею в воздухе — и вот уж она сыплет всеми вальсами и польками, какие только есть на свете.
— Но это же бесподобно! — сказала принцесса, проходя мимо. — Просто не слыхала ничего лучше! Послушайте, спросите, что он хочет за этот инструмент. Только целоваться я больше не стану!
— Он требует сто поцелуев принцессы! — доложила фрейлина, выйдя от свинопаса.
— Да он, верно, сумасшедший! — сказала принцесса и пошла дальше, но, сделав два шага, остановилась.
— Искусство надо поощрять! — сказала она. — Я дочь императора. Скажите ему, я согласна на десять поцелуев, как вчера, а остальные пусть получит с моих фрейлин!
— Ах, нам так не хочется! — сказали фрейлины.
— Какой вздор! — сказала принцесса. — Уж если я могу целовать его, то вы и подавно!
Не забывайте, что я кормлю вас и плачу вам жалованье!
Пришлось фрейлине еще раз сходить к свинопасу.
— Сто поцелуев принцессы! — сказал он. — А нет — каждый останется при своем.
— Становитесь вокруг! — сказала принцесса, и фрейлины обступили ее, а свинопас принялся целовать.
— Это что еще за сборище у свинарника? — спросил император, выйдя на балкон. Он протер глаза и надел очки. — Не иначе как фрейлины опять что-то затеяли! Надо пойти посмотреть.
И он расправил задники своих туфель — туфлями-то ему служили стоптанные башмаки. И-эх, как быстро он зашагал!
Спустился император во двор, подкрадывается потихоньку к фрейлинам, а те только тем и заняты, что поцелуи считают: ведь надо же, чтобы дело сладилось честь по чести и свинопас получил ровно столько, сколько положено, — ни больше, ни меньше. Вот почему никто и не заметил императора, а он привстал на цыпочки и глянул.
— Это еще что такое? — сказал он, разобрав, что принцесса целует свинопаса, да как хватит их туфлей по голове!
Случилось это в ту минуту, когда свинопас получал свой восемьдесят шестой поцелуй.
— Вон! — в гневе сказал император и вытолкал принцессу со свинопасом из пределов своего государства.
Стоит и плачет принцесса, свинопас ругается, а дождь так и поливает.
— Ах я горемычная! — причитает принцесса. — Что бы мне выйти за прекрасного принца! Ах я несчастная!..
А свинопас зашел за дерево, стер с лица черную и бурую краску, сбросил грязную одежду — и вот перед ней уже принц в царственном облачении, да такой пригожий, что принцесса невольно сделала реверанс.
— Теперь я презираю тебя! — сказал он. — Ты не захотела выйти за честного принца. Ты ничего не поняла ни в соловье, ни в розе, зато могла целовать за безделки свинопаса. Поделом тебе!
Он ушел к себе в королевство и закрыл дверь на засов. А принцессе только и оставалось стоять да петь:
«Ах, мой милый Августин,
Все прошло, прошло, прошло!»