Больше 20 лет назад семья сооснователя «Яндекса» Ильи Сегаловича и художницы Марии Елисеевой стала заботиться о детях-сиротах. Они опекали класс в интернате для сирот с нарушениями развития, были приемными родителями детей с диагнозом «олигофрения», устраивали праздники в детдомах. Сегодня Мария работает с 12 интернатами, руководит двумя организациями, а многие из ее «сложных» приемных детей выросли и получили шанс на нормальную жизнь. Ее история от первого лица.
Одна из моих приемных девочек учится пользоваться новой кофемашиной. Я кофе очень люблю, и хотя мне самой его, увы, теперь нельзя, с удовольствием варю его окружающим и часто бегаю с джезвой. Объемы потребления кофе в нашем доме такие, что давно стало понятно: нужна кофемашина. Когда был жив Илья, он часто с гордостью рассказывал о том, какие у них в «Яндексе» кофеварки, и все мечтал о такой дома. Но мы так и не купили тогда - очень уж они шумные.
В 1993 году мы с Ильей подружились с ребятами из интерната на Бауманской. В первый раз поехали туда с моей итальянской подругой. Заместитель директора ничего нам не показала, кроме мрачноватой столовой, зато потом в одной из групп, куда мы с трудом упросили нас пустить, выстроила детей в шеренгу и велела им петь. Зрелище душераздирающее: стоят детдомовские дети, неухоженные, с голодными глазами, и поют песню о Родине...
Я тогда подумала, что могла бы приезжать к ним со своими родными детьми, хотя бы просто поиграть. И мы начали приезжать - к одному классу, к 12 детям. Все они были с диагнозами: официально это называется «олигофрения», но мне кажется, что у большинства была просто педагогическая запущенность. Мы занимались с ними рисованием.
Взяли к себе в гости на выходные одну девочку, потом еще одну, затем - мальчишку. Специально никого не выбирали, просто некоторые дети больше других сдружились с нашими дочками. Сначала у всех были равные шансы. Бросали жребий, кто в какие выходные приезжает. Интернатовцам тогда было по 11-12 лет, а наши девочки были младше, старшей исполнилось шесть. Потом трое ребят стали жить у нас. Мы взяли именно их из всего класса, потому что наши дети об этом просили.
Многие сотрудники начинают иначе относиться к детям: сначала просто сдерживаются, а потом отвыкают от казенного обращения
Конечно, случались сильные ссоры, девчонки могли сказать что-то вроде: «Мама, отдай скорее Сашку обратно в интернат, он обзывает нас толстыми дурами!» Приходилось много разговаривать с ними, успокаивать, утешать. Теперь я понимаю: лучше принимать в семью ребят, которые младше кровных.
У меня есть еще одна приемная дочь, недавно она лежала в больнице, ей оперировали колено. Родители от нее отказались, когда узнали о внешних особенностях, никак не влияющих на интеллект. Из-за внешности после дома ребенка ее отправили во вспомогательный интернат и поставили диагноз «олигофрения».
Сейчас ей 23, мы знакомы уже почти 15 лет. Она попала ко мне уже после окончания интерната. Интернат участвовал в программе, которую поддерживал фонд Третьяка: ребята из детских домов ездили на каникулы в шведские семьи. Наша девочка несколько раз съездила в Швецию и начала говорить простые фразы по-шведски. Тогда мы нашли ей учителя. Сейчас она свободно разговаривает на английском и немного на шведском, прошлым летом поступила в институт рекреационной медицины.
Я очень не люблю подсчеты: сколько детей прошло через нашу семью и художественную студию. Кого считать? Тех, кто пришел в студию однажды, кто походил полгода или учился у нас много лет? Например, с одним из московских интернатов мы сотрудничаем с 1997 года. У каждого воспитанника есть возможность к нам приехать. Бывает, они относятся скептически: ну что там, рисование, ерунда какая-то. Но когда ребята выходят из интерната и остаются одни, приходят к нам, и мы по возможности помогаем.
Те, кто работает в интернате, - обычные люди со своими проблемами. Когда узнаешь, например, что эта милая воспитательница, с которой мы недавно пили чай, ударила девочку, самому требуется психолог, чтобы успокоиться и продолжать с ней общаться. Но надо понимать: у нее таких девочек много и - да, они могут нагрубить, не прийти ночевать, ударить ногой в стекло. И в первую очередь мы думаем о том, как эту воспитательницу поддержать, чтобы было меньше таких срывов.
Мы возим воспитателей на образовательные мероприятия в Израиль, Англию, Испанию, США, где с сиротами налажено адекватное обращение. И многие сотрудники на глазах начинают иначе относиться к детям: сначала просто стараются сдерживаться, а потом отвыкают от казенного, жесткого обращения.
Праздник в центре «Дети Марии».
Однажды мы решили взять мальчика, которого к тому времени знали уже несколько лет. Мы тогда жили в крошечной двухкомнатной квартире с четырьмя своими детьми и двумя приемными девочками. Саше, мальчику, нужна была отдельная комната. В опеке мне сказали: взять его сможете, только когда - и если - появится дополнительная жилплощадь.
В конце 1990-х зарплата у Ильи была такая, что нашей большой компании едва хватало на еду. А у меня вообще были одни только расходы.
И тогда мои друзья, врачи и больничные клоуны Пэтч Адамс и несколько других людей одолжили, а некоторые просто подарили нам деньги на квартиру. Мы взяли квартиру в Перово в ипотеку и смогли забрать Сашу и еще нескольких детей.
Саше к тому времени исполнилось 14. Мы отдали его в инклюзивную школу «Ковчег», где учились наши приемные и родные дети. Саша не очень хотел учиться. После школы поступил в университет, но вскоре бросил. Сказал, что хочет работать, перепробовал множество занятий. В конце концов очень захотел стать бортпроводником. Но во всех документах стоял диагноз «олигофрения» - куда он с ним? Тогда Саша сам поехал в психоневрологический диспансер, и диагноз сняли. Ему тогда было двадцать с небольшим, и было очень трудно наверстывать упущенное. Но он сдал все экзамены, в том числе английский, и начал работать в «Аэрофлоте». Сейчас летает по всему миру. Живет жизнью, которая ему нравится. И для этого он немало сделал.
Занятия в домашней студии Марии Елисеевой.
Я уверена: на этих детях нет никакой «печати». Да, некоторые из них считают, что весь мир им обязан, но так думают не все. У них разные характеры, разные судьбы. Покидая интернат, они очень нуждаются в поддержке: они не привыкли к одиночеству, а тут вдруг отдельная квартира, и надо как-то налаживать жизнь. Очень часто на этом этапе они приезжают, ночуют у нас пару раз в неделю.
Сейчас у меня две общественные организации: «Дети Марии» и «Пеликан». «Пеликан» занимается выпускниками интернатов и взрослыми из психоневрологических учреждений. Художники и репетиторы, волонтеры и сотрудники, в том числе мои старшие ребята-выпускники, обучают подопечных живописи и рисунку, лепке и керамике, кулинарии, театральному искусству, школьным дисциплинам. Для старших есть итальянский и английский клубы. Мы много путешествуем, устраиваем лагеря, дружим с детьми и учителями школы №1 Беслана.
«Дети Марии» существуют на частные пожертвования и гранты, «Пеликан» пока в основном только на мои средства.
Поточный метод - не мое. Я больше люблю семейную атмосферу
Конечно, дети есть дети, и случается всякое, но карать, ругать - это не про меня. Я всегда была против наказаний. По-моему, это не выход. Сложные ситуации необходимо разрешать, но всегда можно найти альтернативу карательным вариантам.
Бывает, что в студии ребята воруют деньги. Считают, мы не заметим. Им кажется, деньги им нужнее, чем нам. Недавно один мальчик начал употреблять наркотики и украл довольно большую сумму. Раз это произошло, значит, жизнь его так сильно прижала. До болезни он сам всем и всегда помогал. Надо его лечить, но для этого нужно, чтобы он сам этого захотел.
Наши дети знают, что в студию запрещено приходить под действием алкогольных или наркотических веществ. И все же, если возникла такая проблема, мы не бросим, будем помогать, но на нейтральной территории.
Сейчас мы сотрудничаем с 12 детскими и взрослыми интернатами. Мы никогда не ставили задачу набрать как можно больше групп. Поточный метод - не мое. Я больше люблю семейную атмосферу. Я - мама. Понимаете? Мне важно вникнуть во все детали.
Об авторе
Мария Елисеева - руководитель художественного центра «Дети Марии» и организации помощи взрослым «Пеликан». Она реабилитирует и социально адаптирует детей-сирот и выпускников детских домов через творчество, прежде всего рисование. Мария - героиня проекта о профессионалах в некоммерческих организациях «НКО-Профи» . Проект ведут Агентство социальной информации, Благотворительный фонд Владимира Потанина и «Группа Stada в России».
«Я сама научила своего ребенка
понимать английскую речь, мой малыш уже говорит английскими предложениями». Наверняка для многих мам это фраза из области фантастики. Английский язык всегда
был и до сих пор остается пределом мечтаний. Как лингвист и педагог я знаю, что
это на самом деле непросто. А как мама чувствую, что делать это совершенно
необходимо. Я сама с детства говорю по-английски (спасибо за это моей маме!) и
своих детей я тоже воспитываю двуязычными. Каждый день я наблюдаю за чудом
становления нового языка и не перестаю удивляться тому, насколько талантливы все
малыши. Моей дочери Николетте 6 лет, а сыну Жану 1,5 года. Дочь я начала учить
английскому в 1г.3 мес., и в 3 года она уже говорила полноценными
предложениями, а в 4 года могла свободно общаться по-английски. Скажу честно,
мне это было нетрудно, за спиной стажировки и большой опыт преподавания. Но
меня никогда не покидала мысль, что это не должно быть достоянием избранных,
методика должна быть доступна каждой маме!
Каковы же секреты обучения малыша
английскому языку? Во-первых, это – любовь. Любовь к малышу и желание дать ему
всё самое лучшее. Ведь именно она дает маме идеи и силы. А что касается
методики, то она в следующем: английский язык должен преподноситься ребенку,
как родной – через эмоции и яркие образы. Малыша ни в коем случае нельзя учить
с переводом на родной язык – это создает барьер и не дает ему полностью
погрузиться в новую реальность! Нужно погружение, да. Но оно не должно быть
агрессивным. Погружать в язык нужно мягко, постепенно, давая ребенку время
адаптироваться. У мягкого погружения есть и еще одно преимущество: получая
дозированное количество материала, малыш все очень быстро раскладывает по полочкам
в своей головке и начинает этим пользоваться.
Есть еще один секрет: свою речь
мама должна строить особым образом. Для
малыша не так важно мамино мурлыкающее произношение (или его отсутствие 🙂
Гораздо важнее то, как построены ее фразы. Если вы хотите обыграть какую-то
ситуацию на английском языке, помните, что в ней обязательно должны быть
ключевые слова, на которые вы будете нанизывать новые, подкрепляя их жестами и
мимикой.
Я называю это принципом «бусин
на нитке». Приведу короткий пример: “A cat. It’s a cat.
Nice, nice cat. Stroke, stroke the cat”. Приходите к нам в профиль в Instagram @my_english_baby
и
посмотрите, как моя дочь проводит этот коротенький урок для брата 🙂 Так вот, если
вы начали говорить о кошке, то подкрепите свой урок яркими картинками и слайдами
– пусть малыш услышит фразы “a fluffy cat,
a big cat, a small cat”. Не стремитесь сразу
сказать ребенку, как называются по-английски другие животные! Пусть он узнает
только одно слово – cat
– но зато оно обрастет необходимыми «спутниками»: big, small, fluffy
– без которых будет просто пылиться в копилке вашего малыша.
В моем курсе английского для
малышей реализованы все эти принципы, поэтому мамы очень быстро видят
результат. Я очень рекомендую его всем мамам, которые горят желанием учить
своего малыша и постепенно наращивать свои собственные знания. Я создала его
специально для вас – чтобы и вы могли самостоятельно дать своему ребенку чудо
второго языка! Заниматься по курсу легко и приятно, даже если у вас пока
недостаточно знаний. Его можно попробовать, можно посмотреть, как по нему
занимаются мамы, каких успехов достигли малыши. Всё это на моем сайте
Илья скоропостижно скончался на 49-м году жизни от рака желудка, у него осталось пятеро детей.
Cегалович подружился с Аркадием Воложем ещё в школе в Алма-Ате, они сидели за одной партой, а потом оба закончили школу с золотой медалью и отправились покорять Москву. На какое-то время их дороги разошлись, но вскоре Аркадий пригласил Илью в свою компанию создавать электронные справочники, Сегалович придумал ей название «Яндекс». В дальнейшем Илья стал техническим директором компании и руководил всеми запусками основных продуктов интернет-гиганта. В середине девяностых жена Сегаловича художница Мария Елисеева основала студию помощи детям, название которой тоже придумал Илья - «Дети Марии». Она общалась с американским клоуном Пэтчем Адамсом и его командой, и однажды пригласила их в интернат рядом со своим домом. Cегалович говорил о необычной энергии своей жены, заражавшей не только его, но и многих друзей на волонтерскую работу. Вместе с «Яндексом» центр стал важнейшей частью его жизни, там Илья учил детей жонглировать и представал в образе весёлого клоуна.
Сегалович занимался общественной работой отдельно от Яндекса: ходил на митинги оппозиции, присоединился к Центральному Избирательному Комитету (структура под руководством Леонида Волкова, которая боролась за прозрачность выборов 2012), выступал против законов, которые ставили под угрозу свободу в интернете. Особенно критично Сегалович высказывался о запрете усыновлять детей иностранными гражданами.
Меня в детстве научили не стремиться быть крутым. Моя цель всегда заключалась в том, чтобы быть totally uncool, но таким, который внутри на самом деле понимает, что он-то как раз и круче всех. Это моя жизненная позиция, и я никак не могу от нее избавиться
Моя тяга к любительскому театру из семьи, главным образом от мамы и бабушки. Я актерствую с детства. Я и сам придумываю иногда, и с охотой присоединяюсь к готовому. То есть, если бы рядом играли Шекспира и меня приняли, я и Шекспира играл бы. Но тут оказались клоуны, очень хорошо - я получаю удовольствие, и детям интересно.
Мы удачно отучились с Аркашей [Аркадием Воложем - сооснователем Яндекса - Прим. The Village ] закончили с золотыми медалями и поехали поступать в МГУ. Мы не знали, что идёт идеологическая война, которая касается нас. То есть мы знали, что она идёт, но не знали, что она относится к частной жизни школьников физмат школ. Мы тогда особо не знали, что мы евреи. Ну так, фамилии такие, что поделаешь, но оказалось, что это фатально. Москвичи были лучше осведомлены в этом вопросе, а в Алма-ате это не было очень популярно.
Хотелось бы какого-то чуда, волшебной палочки, чтобы раз - и система выборов заработала, два - и всех сирот из детских домов забрали бы в семьи. Вот за это изобретение я бы заплатил любые деньги.
Я очень слабо отделяю себя от «Яндекса» и очень сильно в него интегрирован. Рад любому запуску, любому новому проекту, даже если изначально идея исходила не от меня.
Все определяется людьми. Бывают хорошие люди, бывают плохие. Я стараюсь априори думать о людях скорее хорошее, нежели плохое.
Все свои изобретения я делал за год-полтора, максимум - два. Слабое воображение у меня. Не верю я в себя. Думаю, нужно обладать огромной силой воли и верить, что вот эта штука, которую за полтора года не сделаешь, а за три или пять сделаешь, обязательно заработает, начать ее делать и не бросить. А вообще я бы хотел научиться управлять самолетом и трейлером.
О благотворительности и детях
Примерно в 1993 году я решил заняться английским (имея стратегические планы уехать куда подальше) и там на курсах встретил свою будущую жену. С ней мы стали ходить в интернат № 103 и возить детей регулярно в ее студию при детском театре «Подвал». Постепенно вовлеченность наша в их дела, а их в наши возрастала, и примерно через год после того, как у нас с Машей появился свой ребенок (у нее до этого уже было трое), мы взяли сначала одну, а потом еще двух девчонок к себе в семью. Таким образом, я еще и папа большой фостеровской семьи.
«Было интересно, хотя и трудно: несколько лет жили ввосьмером в двухкомнатной квартире, вначале даже без телефона и тем более без машины. Но это всё воспринималось совершенно безболезненно, с юмором и с очень продуктивным ощущением от жизни и от её наполненности» .
Все, что меня интересует вне компании [Яндекса], - это благотворительность, которой я начал заниматься примерно тогда же, когда и «Яндексом». Эта работа связана с деятельностью моей жены, у которой есть творческая студия «Дети Марии» для сирот Москвы. Много лет она работает с несколькими интернатами, организует отдых в летних, весенних, зимних лагерях, заграничные поездки с выставками и спектаклями, ежедневную работу в кружках в студии. Это и есть моя основная инвестиция вне «Яндекса», которую я планирую развивать и дальше: деньги, появившиеся от продажи акций, буду двигать в эту сторону. Нам необходимо купить помещения, перестать зависеть от управы, может быть, учредить фонд (сейчас это благотворительная организация) и расширить деятельность.
Я еще в 1984 году работал в подшефном комитете комсомола факультета - помогал устраивать праздники. Для тех, кто читал книгу Гальего «Белое на чёрном» - по ощущениям я готов подписаться под каждым словом. Я конечно не был с той стороны, не сидел в карцере, меня не били, я не испытывал того кошмара, унижения и ужаса, но ощущение тяжелого и страшного меня преследовало.
Деньги сами по себе не конвертируются в благотворительность. Нельзя просто стать на углу и раздавать деньги - это бессмысленно. Если не создашь работающий механизм благотворительности, ничего не добьешься. Нужна действующая структура, стратегия, технология. Это все работа. Кое-что нам удается сделать: за последние три-четыре года было несколько масштабных проектов, в которых я и лично участвовал, и помог осуществить. Поездки с выставками и театральными постановками в Германию, Францию, Италию, Великобританию, выставка в Белом доме США, образовательные программы для преподавателей интернатов в Израиле и США. Конечно же летние лагеря и поездки в Беслан.
О законах и государстве
Мы пишем прекрасные романы, но дороги у нас не получаются. С турецким трафиком у нас похожие проблемы. Я извлек следующее: у нас, как и в Турции, недоразвиты государственные сервисы и службы
В России всегда был прекрасный регулируемый интернет. Однако у нас не было законодательства о блокировке, которое в том или ином виде присутствует в европейских странах. Сейчас наша главная задача заключается в том, чтобы внести в этот закон максимально разумные поправки. Блокировка того или иного сайта в соответствии с законом должна осуществляться так, чтобы ни один невинный ресурс не пострадал. Технически это возможно.
Наша модель средневековая: каждое ведомство - это отдельный бастион со своим феодалом, который никого к себе не пускает, живёт по своим законам и знать ничего не хочет. Это связано со слабостью государственной власти. Она не в состоянии обеспечить единство исполнения законов.
Путину, Медведеву и Суркову следует оторвать свои задницы от стульев, зайти в соседний интернат и усыновить по ребенку. А не страдать херней. Владимир Путин в обещаниях 2006 года клялся разобрать до нуля систему интернатов. И где? Начните хотя бы с себя, Владимир.
Краткая история «Детей Марии», рассказанная Марией Елисеевой, основателем и директором центра
Мария Елисеева
Первая встреча детей и Марии
— Шел 1993 год, сентябрь. У нас — мешок шоколадных конфет, которые привезла моя итальянская подруга Сильвия, и такая задача — пристроить их детям, которые конфет видят мало. Я сначала попыталась отдать их в Дом ребенка, просто придя туда с улицы, но меня и на порог не пустили. Тогда я позвонила в РОНО (теперешний «Департамент образования»), объяснила про конфеты от итальянцев. Они и говорят: «О, есть у нас один интернат, там директриса очень любит иностранцев!» Дали адрес, я позвонила, договорилась с ней. Оказалось, это недалеко, и мы отправились. Я и несколько итальянцев.
Дверь была закрыта на замок. Мы позвонили, нам открыли, и прямо с порога говорят: «Да, да, мы в курсе, давайте сюда конфеты, спасибо большое!» Мы спрашиваем: «А можно ли нам на детей посмотреть?». Очень неохотно нас провели внутрь. Абсолютно темный, пустынный коридор, и, даже детских голосов не слышно. Подошли к двери одного из классов. Сопровождавшая нас завуч достала из кармана ключ, что меня тогда поразило, открыла дверь, а за ней воспитательница, которая тоже была заперта (у нее, видимо, свой ключ), и дети. Сидят за партами, уставившись в телевизор, сложив ручки, как на уроке. Смотрят какую-то жуткую мыльную оперу.
Зрелище душераздирающее: стоят детдомовские дети, сопливые, неухоженные, с голодными глазами, и поют песню о Родине.
Мы вошли, поздоровались, обстановка была очень натянутой, воспитательница вообще не понимала, что мы здесь делаем. Это было необычно, чтобы посторонние люди приходили в интернат. Мы спрашиваем: «Ну, а что вы еще тут делаете, кроме того, что телевизор смотрите?» А воспитательница: «А мы еще петь, танцевать умеем. Ну-ка, дети, быстро построились!» Сначала Жанна с Пашей станцевали для нас полечку, а потом она их все-таки построила в ряд, и дети спели песню о Родине. Зрелище душераздирающее: стоят детдомовские дети, сопливые, неухоженные, с голодными глазами, и поют песню о Родине.
Кстати, конфеты мы смогли раздать только частично, а потом их у нас все-таки забрали. Тут завуч говорит: «Ну, все, визит окончен». Мы спрашиваем: «А можно нам интернат посмотреть? Где, например, дети спят, где кушают?» — «Нет, где спят, мы вам не покажем, сейчас все спальни у нас закрыты. Ну, столовую, ладно, можно посмотреть. Только у нас дети, сами понимаете, больные, они все люстры побили, так что вы не удивляйтесь». И она показала нам столовую, сетуя, что дети и мебель поломали, а чинить некому, и хорошо бы найти спонсоров на ремонт. На этом мы расстались. Потом началось неформальное общение. У итальянцев был с собой самый настоящий фотоаппарат. Паша его схватил, тут же разобрался, как им пользоваться, и начал фотографировать все подряд. А у меня был с собой самый настоящий младенец — моя десятимесячная дочь Аня — очень жизнерадостная, синеглазая, с рыжими кудрями. Она произвела фурор. Дети рассматривали, не решаясь потрогать, маленькие ладошки, крохотные ботиночки, засыпали вопросами: Она не кукла? А волосы настоящие? А почему не разговаривает? А она плакать умеет? Стали по очереди носить на руках. Тут вдруг я осознала, что малышей вблизи они в последний раз видели, когда сами были в доме ребенка. Подумала, что могу время от времени приходить сюда с Аней и двумя старшими. Просто поиграть.
Продолжение. Все еще интернат.
Вскоре я снова позвонила в интернат. Мой друг Пэтч Адамс (Patch Adams) в очередной раз собирался в Россию со своей командой. Клоуны обычно приезжали в Москву на неделю и навещали детские больницы. В предыдущем году я им помогала составлять расписание и подумала, что было бы здорово привести их сюда.
Пэтч, по-русски ни слова не понимая, всё кивал и говорил: «I love you!»
Директриса согласилась, сказав, что клоуны — это да, примем с удовольствием. Но не могли бы они заодно приобрести сантехнику для интерната? Я туманно ответила, что, мол, кто его знает. Она потом пыталась и с ними на эту тему говорить. Когда клоуны носились по интернату, развлекая детей, она выловила Пэтча и стала объяснять, как им нужна сантехника, а еще видеокамера. Пэтч, по-русски ни слова не понимая, всё кивал и говорил: «I love you!»
В тот второй визит, несмотря на грим, парик и костюм, дети меня узнали. Саша, Паша, Жанна. Они меня вспомнили, выделив из толпы клоунов, и это было приятно. Я пообещала, что еще раз к ним приду. Это оказалось труднее, ведь я была уже без иностранцев. Пришлось объясняться с директором и завучем, зачем мне снова приходить. Сказала, что я художница и предложила порисовать с детьми. Они очень удивились, но пустили.
Итак, я стала к ним ходить регулярно. В первый раз принесла с собой большую картину-панно, нарисованную в детской студии, где я в то время работала. Говорю: «Давайте, тоже нарисуем с вами картину». — «Такую же?» — «Нет, не такую же, а просто тоже большую, все вместе». — «Хорошо, давай нарисуем, но только точно такую же!» Тогда я так до конца и не поняла, почему они хотели сделать копию. В результате мы создали новую версию той же картины «Сказочный остров». Конечно, появились какие-то другие детали, новые персонажи. Она и по цвету сильно отличалась, хоть композиция осталась той же.
Дети очень удивились, что я принесла с собой краски. Им там красками рисовать не давали, а фломастеров выдавали только по две штуки на ребенка. Причем, это могли оказаться черный и коричневый цвета.
Работникам интерната затея с красками не понравилась: от красок одна грязь, мы же иногда, бывало, и воду проливали, а ведь это полная катастрофа — пролитая банка воды! Хотя там линолеум был.
Помню один эпизод. Лена Ильина, очень активная, импульсивная девочка, нечаянно смахнула рукой со стола ту самую банку с водой. Илья сразу же бросился за тряпкой и пытался вытереть. Воспитательница отняла у него тряпку с криком: «Не, пусть она, такая-сякая, сама убирает! Еще чего! Она обязана сама!» Илья довольно спокойно, но твердо забрал тряпку обратно и сказал, что вытрет сам, потому что ему это не трудно. Воспитательница страшно удивилась.
Театр-студия «Подвал»
Месяцев пять мы занимались в интернате и нарисовали там вторую большую картину, «Страна игрушек». А потом Юля Шевелева и Амир Тагиев из театра-студии «Подвал» попросили меня с их студийными детьми позаниматься, у них тоже были дети с особыми нуждами. И я договорилась, что в другое время мы будем к ним приезжать и заниматься с группой ребят из интерната. Договориться с интернатом оказалось нелегко.
Воспитатели сразу стали использовать наши поездки в студию для поощрений и наказаний. Лишали детей возможности поехать то сразу всех, то по одному. Ездили от интерната на трамвае до Семеновской, оттуда на метро с пересадками. Это было тяжело. В одну из первых поездок Паша у меня чуть не вылетел на дорогу, буквально за шиворот я его выловила из-под колес. А потом Лена нарочно вышла из поезда не на той станции и отстала в метро. Довольно быстро стало понятно, что я одна не справлюсь. Тут как раз появились друзья, Илья и другие, которые стали помогать возить детей.
А я начала очень активно искать транспорт. Ольга Алексеева из CAF-а дала мне список из двадцати организаций, в которых по ее предположениям, он должен был быть. Я обзвонила все, и одна организация согласилась. Это был «Московский дом милосердия», который теперь называется «Центр добровольцев». Галина Бодренкова выделила нам машину с водителем, который нас возил. И какое-то время мы возили детей один раз в неделю. У нас началась новая жизнь, а потом произошел интересный эпизод с пропажей кошелька.
Однажды мы отмечали день рождения Ильи. Так все весело, здорово было, и вдруг Юля говорит: «Ребята, у меня пропал кошелек только что, со всей зарплатой». И никого нет, кроме наших детей, кто мог бы это сделать. У нас в первый раз такое случилось, и мы растерялись. Тут наш водитель Леша, из Дома Милосердия, говорит: «Нет, так не пойдет, праздник временно приостанавливаем, кошелек надо найти. Давайте так. Заходим все по одному в темную комнату. Выходим. Кто-то один, кто кошелек взял, его там оставляет. Потом свет включаем — кошелек там. Договорились? Договорились!» Все так и получилось, кошелек со всеми деньгами был найден. После этого Леша очень проникся к детям и ко всей ситуации в целом, он понял, что можно что-то изменить в их жизни. И через неделю мне говорит: «Я договорился там у себя. Ты же хотела их чаще в студию возить. Давай ездить три раза в неделю». Я тогда удивилась, как это ему удалось. А потом меня позвали на конференцию «Доступный транспорт», чтобы я рассказала, как Московский Дом Милосердия нам с детьми помогает. Прихожу я туда, там ко мне подходит симпатичная незнакомая женщина и начинает благодарить за своего сына, который так изменился, стал добрее, серьезнее, с тех пор как в студию ходит. Я слушаю и думаю, что это кто-то из родителей детей, с которыми я занимаюсь в «Подвале». А потом конференция началась, и та самая женщина ее открывает, и представляется как Галина Бодренкова, президент «Московского дома милосердия». Тут только я понимаю, что водитель Леша — ее сын.
Юля Шевелева и Амир Тагиев из театра-студии «Подвал» попросили меня с их студийными детьми позаниматься
Илья нам покупал краски, кисточки и что-нибудь вкусненькое к чаю: рулетики, плавленые сырки, а иногда даже докторскую колбасу, бывало. Но это уже, когда мы «шиковали». Хлеб выбирали в магазине только белый. Белый хлеб в интернате считался лакомством, его давали ограниченно. Мы рисовали, потом стали лепить — появилась керамистка Лена Татаринцева. Театром мы не занимались. Юля посмотрела всех наших детей, и сказала, что они очень замкнутые, не артистичные, и им пока рано.
Миxаил Лосев: «Ну, деньги — это дело наживное, не самое главное в жизни. Я давно ищу что-то подобное, и мне нравится то, что вы делаете»
У меня появился первый сотрудник. Пришел вдруг симпатичный бородатый человек, представился Михаилом Лосевым. В руках, как входной билет, он держал открытку с репродукцией нашей картины. «Можно у вас работать?» Я говорю: «Конечно, только как же я вам буду зарплату платить? Денег-то у меня никаких нет». А он: «Ну, деньги — это дело наживное, не самое главное в жизни. Я давно ищу что-то подобное, и мне нравится то, что вы делаете». Миша стал привозить детей из интерната в студию, что-то мастерил с мальчишками, все время находил нам помощников. Мы познакомились с его женой Юлей и двумя маленькими дочками. Вскоре стало понятно, что нам надо регистрировать организацию.
Почему мы ушли из «Подвала»? Мы сами в какой-то момент поняли, что стали слишком большой нагрузкой для наших друзей. Хотя история с возвращением кошелька имела счастливый конец, ею одной эпизоды такого рода не ограничились. Наших детей становилось больше. Когда Сашу Коростелина перевели в восьмидесятый интернат, мы взяли большую группу ребят из этого интерната. А потом стал ездить еще двадцатый интернат, дети с ДЦП. Три интерната — это около 60 детей. И плюс еще друзья и знакомые, дети наших друзей и друзья наших детей. Я понимала, что нам нужно искать свой дом.
Квартира на Павелецкой
Помыкавшись и поскитавшись по нескольким местам, мы, кажется, нашли выход. Последней каплей стала история с детским клубом на Пречистенке. Мы там сделали ремонт, начали возить детей, но своего ключа так и не получили. И вот однажды, в наш студийный день, мы уже не в первый раз оказались перед закрытыми дверями. Миша Лосев привез из интерната детей, и мы сидели на улице, набившись в мои маленькие «Жигули», потому что шел дождь, и потому что хозяйка помещения с ключами уехала на дачу, забыв нас предупредить. Тут звонит Илья, и я рассказываю, какие мы бедные и бездомные, а он говорит: «Все, я больше не могу смотреть, как вы мучаетесь, надо что-то делать».
И после студии на Павелецкой мы уже не хотели от кого-то зависеть или быть у кого-то в гостях, мы понимали, что нам нужен собственный дом.
И Илья решил снять нам квартиру! Это был период вскоре после дефолта, когда можно было недорого снять жилье. И Юля Лосева по объявлениям нашла прекрасное место. Это была трехкомнатная квартира на первом этаже жилого дома недалеко от Павелецкой. Я считаю, что как раз с этого момента что-то перевернулось, потому что у нас появился Настоящий Дом. И после студии на Павелецкой мы уже не хотели от кого-то зависеть или быть у кого-то в гостях, мы понимали, что нам нужен собственный дом.
Очень быстро появились дети, которым негде жить. Нашу Надю выписали из интерната к папе, а человек, который по документам числился ее папой, был к этому совершенно не готов. Свету в том же году выпустили из интерната, но с психически больной мамой она вместе жить не могла. Позже возникли бездомные Рома и Русик, выпускники подмосковного детдома, у которых комната в коммуналке в четырех часах езды от Москвы и которые хотели учиться и работать в Москве. И все они стали жить на Павелецкой. Нашлись несколько американских добровольцев, которые согласились жить вместе с ребятами и помогать студии! Джулиан и Джули, Лара и Мельва. Получилась необычная коммуна. Помню, первое время я сама готовила суп с детьми, многие не умели даже макароны сварить. Потом появился новый мальчишка из «Ковчега», настоящий повар с дипломом, Илюша Кубанцев.
Однажды мы потрясающе красиво раскрасили там подъезд — цветы, радуги, птицы. Но жильцы дома не одобрили нашу инициативу и заставили закрасить все серой краской. Вот таким был наш самый первый опыт росписи стен!
В то время в студии работал Александр Горлов, отставной подполковник. Вместе с ним и с Мишей Лосевым мы ходили в префектуру, писали письма, просили и вот, наконец, удалось получить от Управы наше нынешнее помещение для студии — небольшой полуподвал в Дмитровском переулке.
Из старых интервью. Студия на Павелецкой, 2000 год:
Света Хохлова: —К нам в интернат приезжали американские клоуны. Мы с ними познакомились и подружились. И Маша стала часто приходить.
Надя Вараксина: — Мы учились тогда в третьем классе. Маша приходила с Илюшей, они ещё не были женаты, и с друзьями. Мы рисовали.
И потом они стали брать нас домой на выходные. Сделали бумажки с номерами, и кому какой номер достался, тот тогда и идёт к Маше домой. Или к Илье. Я в первый раз попала к Илюше. Он учил меня играть в шахматы.
Света: — Я была у Маши. Познакомилась с её детьми. У них дома было очень много игрушек.
Саша Демин: — У Маши мы праздновали в первый раз дни рождения. С тортиком. Игрушки нам дарили. В детском доме мой день рождения не праздновали.
Надя: — Один раз я, Пашка, Саша поехали к Илюше. Там мы переоделись в клоунов и стали в таком виде ловить такси. Илюша нас очень смешил. Он очень смешной клоун.
Оксана Новикова: — Меня и Жанну больше всех на выходные брали. Мы помогали Маше, за детьми присматривали.
Надя: — Сначала занимались в интернате, в своём классе, потом стали ездить в студию «Подвал». На метро, а потом стали нам заказывать автобус.
Саша: — Сделали первую картину. «Остров счастья». Мы её оставили в классе для украшения.
Надя: — А воспитатели нас всегда пугали: «Не поедешь в студию». Мне это очень не нравилось.
Света: — Мы даже на свадьбе были у Маши с Илюшей. Во дворце бракосочетаний. Мы фейерверки в снег вставили. Когда Маша с Илюшей выходили, мальчики начали поджигать. Все другие так удивлялись на нас, что столько детей на свадьбе. А потом был праздник в студии. Машины родители были, друзья. Классная свадьба была. Первый раз в жизни я свадьбу видела. Маша очень красивая была. Ей столько подарков подарили!
Надя: — Мне Маша первой сказала, что у неё будет ребёнок. И она продолжала приходить к нам на занятия.
Света: — Маша сначала мальчика хотела. Ну, она не знала, кто будет, мальчик или девочка. А потом узнала, что девочка. Когда Ася родилась, и мы её первый раз увидели, Лена сказала: «Маш, это что, игрушка?» Ася такая лапочка была маленькая!
Оксана: — А, когда подросла, непослушная стала. Памперс не давала надеть, кусалась.
Инна Агальцова: — Я знакома с Машей третий год. Когда приезжали клоуны, я познакомилась с Мариной, она из Питера, показала ей свои рисунки, а потом познакомилась с Машей, стала ездить в студию. Помню, там все рисовали на теннисном столе. Машины дети мне понравились. Больше всех Аня.
Саша: — Когда приезжают клоуны, мы вместе с ними ходим в больницы. В самые тяжёлые. Где раком болеют.
Света: — Там и детское отделение есть, и постарше. Малыши иногда пугаются клоунов, плачут. Но больше смеются. А врачи нас спрашивают потом: «Вы ещё приедете?» В метро на нас все смотрели, смеялись, спрашивали, откуда мы. Мы с клоунами ходили на Красную площадь. Там тоже смешили детей.
Оксана: — Сначала я стеснялась смешить, а теперь научилась.
Света: — Раньше мы не хотели, чтобы Маша брала ещё детей из других интернатов. Но Маша сказала: надо. И когда приехали ребята из восьмидесятого интерната, мы подружились.
Надя: — Наша жизнь изменилась, сильно изменилась. Другими людьми мы стали.
А вот так выглядели мы в 1998 году, готовясь к встрече с клоунами:
В золотой оконечности щита чёрный медведь, обращенный вправо, на четырёх лапах, с червлёными глазами и языком.
Щит увенчан дворянским коронованным шлемом. Нашлемник: пять страусовых перьев: первое и четвёртое лазоревые, второе - серебряное, третье - золотое, пятое - чёрное. Намет: справа лазоревый с серебром, слева чёрный с золотом. Девиз: «БУДЬТЕ ДОБЛЕСТНЫ» серебряными буквами на лазоревой ленте. Герб рода Елисеевых внесен в Часть 19 Общего гербовника дворянских родов Всероссийской империи, стр. 30 .
История династии [ | ]
- 1813 - открытие П. Е. Елисеевым лавки в Санкт-Петербурге.
- 1819 - запись Петра Елисеева по 3-й купеческой гильдии .
- 1821 - взятие в аренду таможенных площадей для хранения товаров.
- 1824 - открытие лавки на Васильевском острове.
- 1825 - запись М. Г. Елисеевой по 2-й купеческой гильдии.
- 1829 - запись М. Г. Елисеевой по 1-й купеческой гильдии.
- 1834 - покупка в Голландии двух парусных кораблей для перевозки «колониальных товаров».
- 1845 - получение родом потомственного почётного гражданства.
- 1846 - приобретение четырёхэтажного каменного дома на углу Большой Морской и Гороховой улиц .
- 1856 - открытие Елисаветинской богадельни в память о безвременно умершей Елизаветы Елисеевой .
- 1856 - покупка винтового парохода «Александр II».
- 1858 - учреждение Торгового дома «Братья Елисеевы» .
- 1858 - приобретение домовладения (из трёх каменных зданий) на Невском проспекте .
- 1860 - открытие лавки на Литейном проспекте.
- 1864 - открытие первого в России акционерного коммерческого банка , в создании которого Елисеевы приняли деятельное участие.
- 1869 - торговый дом принял активное участие в учреждении Санкт-Петербургского учётного и ссудного банка.
- 1870 - участие в создании страхового общества «Русский Ллойд» .
- 1871 - участие в учреждении «Русского для внешней торговли банка».
- 1872 - строительство церкви Петра и Павла в Сердобле .
- 1873 - получение наград за качество продукции на двух международных выставках: почётного диплома в Вене, высшей награды (Золотой медали) - в Лондоне.
- 1874 - торговый дом за долголетнюю и безупречную деятельность получил почётное право изображать на своей продукции государственный герб.
- 1885 - возведение собора Казанской иконы Божией Матери на Большеохтинском кладбище по завещанию С. П. Елисеева .
- 1896 - открытие магазинов в Москве и Киеве. Через торговую фирму Елисеевых в Россию доставлялось 22,7% всех потребляемых в стране иностранных вин (120 тыс. ведер), 15% сыра, 14% прованского масла .
- 1901 - открытие фирменного Елисеевского магазина в Москве.
- 1903 - открытие фирменного Елисеевского магазина в Санкт-Петербурге.
- 1913 - празднование столетнего юбилея Торгового товарищества «Братья Елисеевы» .
Представители династии [ | ]
Пётр Елисеевич Елисеев [ | ]
Пётр Елисеевич Елисеев (1776-1825) - основатель купеческой династии Елисеевых.
Мария Гавриловна Елисеева [ | ]
Мария Гавриловна Елисеева (1777-1841) - жена основателя купеческой династии Елисеевых - Петра Елисеевича Елисеева . Была родом из деревни Горшково Ростовской области . В браке с Петром Елисеевичем имела трёх сыновей: Сергея (1800 г. р.), Григория (1804 г. р.), Степана (1806 г. р.) и дочь - Наталью (1820 г.р.).
Овдовев (1825), управляла семейным делом вместе с сыновьями. Мария Гавриловна сама записалась в санкт-петербургское купечество по 2-й гильдии . Её сыновья «состояли при её семействе и капитале». В 1832 году она объявила капитал по 1-й гильдии, но в 1833-1838 годах дела шли не так успешно, и она снова «пребывала» во 2-й гильдии. С 1839 года она, а затем и её сыновья состояли только в 1-й гильдии.
Мария Гавриловна скончалась в 1841 году, но, вероятно не в Санкт-Петербурге .
Сергей Петрович Елисеев [ | ]
Сергей Петрович (1800-1858) - старший сын основателя династии Елисеевых - Петра Елисеевича Елисеева , купец, потомственный почётный гражданин Санкт-Петербурга.
В феврале 1823 года, еще при жизни отца (Петра Елисеевича), он обвенчался в Исаакиевском соборе с купеческой дочерью Екатериной Афанасьевной Сяминой.
В 1841 году, после смерти матери (Марии Григорьевны) Сергей Петрович в возрасте 40 лет становится во главе семейного дела.
В 1896 году было учреждено Торговое товарищество «Братья Елисеевы» с уставным капиталом 3 миллиона рублей.
Объекты, связанные с династией [ | ]
Скрытый блок
Магазин Торгового дома «Братья Елисеевы» в Москве